Счастье первой тропы - [16]

После чая поехали к родным Ирины. Вот и их домик. Дверь открыла мать. Как она постарела!

— Здравствуй, Гриша, — совсем по-родственному поздоровалась она, вытирая руки о передник.

— Здравствуй, — пожал руку Григорию и отец. Резче стали морщины, потускнели измученные бессонницей глаза. Двигался отец затрудненно, с одышкой.

— Не надо! — довольная его вниманием, скорее делала вид, что противится, чем противилась на самом деле, мать Ирины, когда Григорий вынул из ее натруженной руки ведро с водой.

Он налил воду в рукомойник. И сразу как-то просто и естественно вошел в домашнюю колею.

Стол красовался всем, чем только могли приветствовать дорогого гостя. На пироге было выведено «Григорий».

Где-то далеко был Шелехов. И так ведь всегда бывает, что твои думы там, где больше всего вложено твоих сил, где твои бессонные ночи, где люди и вещи, ставшие частью тебя. И здесь, в доме Ирины, стоя у сверкающего окна, Григорий видел перед собой еще во многом неустроенный свой городок.

— Ты что, о шелеховцах думаешь?

Он, застигнутый врасплох, медленно повернулся к ней. Взгляды их встретились, и оба одновременно со страхом ощутили, что отвыкли друг от друга.

Поздно вечером родители ушли спать. Григорий и Ирина перешли в другую комнату. В столовой на диване Григорию было постелено. Но не до сна...

— Ирка, как мне хорошо с тобой! Какие у тебя руки! Не принимай, я и ладони поцелую. Как хорошо мне!

— И мне!

Как быстро пролетело время! И вот они уже у поезда, который идет в Иркутск.

— Ира, милая, жду тебя, в Шелехове.

Поцеловались. Он вскочил на подножку. Гонимый грустью и болью, вошел в вагон, вдруг остановился: ее же еще можно увидеть. К окну!

Он высунулся в окно. Поезд уже пошел.

— Ира!

Она обернулась, помахала ему рукой.

Сквозь ночь

Раньше срока демобилизовался Клим Зыков. По здоровью, объяснил он товарищам и не сообщил никаких подробностей.

А произошло вот что. Пограничная застава, где служил Клим, находилась в горах Памира. Как-то раз Клим шел с офицером по горной тропинке под предательски нависшими снежными глыбами. Вдруг снежный козырек рухнул, офицер покатился к пропасти. И в последнее мгновенье за ним наперерез его смерти прыгнул Клим. Он сумел удержать его за руку, когда тело офицера уже повисло над гудящей бездной. Видно, прирожденная зоркость и тренировки помогли Климу: он увидел во льду крохотную выемку, уперся в нее каблуком, молниеносно нащупал ледяной нарост, и жизнь офицера удержалась на этом наросте.

Клим вытащил офицера, сгоряча даже не заметив, что сильно ударился головой о лед. Первый раз он потерял сознание в тот же день. А потом уже из военного госпиталя его демобилизовали по состоянию здоровья.

В Шелехове он взял самую отстающую бригаду каменщиков. Недосыпал, вводил новшества, изобретал приспособления и вывел бригаду в передовые. Его выбрали членом штаба комсомольской стройки. И его зеленая фуражка замелькала среди сварщиков, монтажников, арматурщиков.

Он вместе с Григорием Ураловым — бессменным членом комсомольского комитета «Иркутскалюминстроя» — организовывал комсомольские бригады, борющиеся за звание бригад коммунистического труда. И первой бригадой коммунистического труда стала бригада Жени Царевой.

Осенью 1961 года Клим поступил в Иркутский политехнический институт.

«День сегодня знаменательный: приняли у строителей новую школу. Какая школа! И светло, и просторно, и уютно! И людей надо растить такими же, чтобы их души были светлыми и просторными.

Поздравляли нас от имени строителей Гриша, Женя, Клим.

Я сегодня приняла первый класс. Меня выбрали секретарем учительской комсомольской организации. Свободного времени совсем нет. Ведь я еще поступила в педагогический институт, на заочное отделение. Но зато как интересно жить!

Недавно в тресте была комсомольская конференция. Хотя школа не относится к тресту, но я еще чувствую себя крепко связанной со стройкой. И строители- над нами шефы.

На конференции секретарь райкома Зиновий Затуренко перебивал говоривших, особенно когда его критиковали, обрывал на полуслове. Но выступал он красиво. Говорил ярко, образно. Между прочим, похвалил нашу школу.

Я попросила слова и сказала, что Зиновий один раз заглядывал в нашу школу и дальше кабинета директора не ходил, да и у директора побыл минуты три. Как же он может делать выводы, что школа наша хорошая?

Женя Царева меня предупредила:

— Ну держись, этого Зиновий тебе не простит.

И правда. Скоро нагрянула к нам комиссия из райкома. Приехали выявлять... недостатки. Да не нашли. Мы проводили собрания, беседы о Чайковском, о живописи, о том, как накрывать стол, как встречать гостей. С учащимися выходили на воскресники, на уборку картофеля. Наши старшеклассники разбили пришкольный участок, сажали деревья, концерты давали, первое место взяли на смотре художественной самодеятельности.

Говорят, когда доложили Зиновию, он вспыхнул:

— Я вас послал выявить недостатки. Разобраться хотя бы в тех, которые они сами видят! А вы мне что говорите? Задачи не поняли! У них с отчетами не все в порядке и с членскими взносами. Задолженность!

В этом он был прав. И я в несколько ночей одолела гору, по-моему, не очень нужных отчетов. И со взносами теперь — порядок.