Счастье напоказ - [22]

— В чем дело, детка? — спросил Даг, не поднимая головы, и стало ясно, что он знает о ее присутствии в комнате. — Если хочешь сказать, что не можешь уснуть без любимого плюшевого мишки, то боюсь…

Глаза Имоджен потемнели от гнева. У нее и вправду был любимый плюшевый медвежонок, и она очень горевала, когда из него высыпались опилки. Но «трагедия» случилось лет пятнадцать назад, и сейчас было, по меньшей мере, бестактно напоминать ей об этом. Разве что Дагу опять захотелось поиздеваться над ней.

— Я пришла сказать, что ванная свободна, — буркнула Имоджен.

— Не хочешь выпить чего-нибудь на сон грядущий? — С этими словами, отложив чертеж, Даг повернулся к ней.

Застигнутая предложением врасплох, Имоджен покраснела. Выпить было бы неплохо, смущала лишь надетая на ней майка.

— Я… я сначала пойду накину халат, — про лепетала она. — А то…

Даг с насмешкой во взгляде направился к ней. Имоджен насторожилась.

— Весьма целомудренно с твоей стороны, — язвительно сказал он. — Но вряд ли необходимо. Думаю, что я в достаточной степени владею собой, чтобы не поддаться приступу вожделения при виде тебя в желтенькой маечке. Если уж на то пошло, ее никак нельзя назвать излишне соблазнительной, не так ли? Не слишком подходит для новобрачной…

— Зато ты, наверное, ложась в постель, надеваешь шелковую пижаму, — парировала она, вспомнив один роман, герой которого посту пал подобным образом. — Но, к твоему сведению…

Имоджен остановилась на полуслове, потому что Даг разразился смехом. До сего момента она редко видела его смеющимся, и по непонятной причине это зрелище вызвало у нее рез кую и острую боль в груди.

— В чем дело? Почему ты смеешься? — спросила она подозрительно.

— Нет, детка, — ответил он, мотая головой, искрящиеся весельем глаза стали почти янтарными. — Я не надеваю на ночь шелковую пижаму. Собственно говоря… я не надеваю вообще ничего.

И помимо своей воли Имоджен покраснела, в который уже раз ощутив унизительное смущение… И не столько из-за его слов или смеха, и сколько потому, что, сама того не желая, с пугающей ясностью представила себе Дага обнаженным. Поглощенная своими переживаниями, она не заметила, как при виде ее внезапно исказившегося мукой лица откровенная веселость Дага сменилась озабоченной хмуростью.

— Иди спать, Имоджен, — не терпящим возражения тоном приказал он. — Тебе сильно до сталось в последнее время и как следует выспаться не помешает!

Это было уже чересчур.

— Я тебе не ребенок, Даг! — задыхаясь от негодования, выпалила она. — Я женщина взрослая женщина, пора бы тебе понять это и относиться ко мне соответственно.

Подступившие слезы мешали ей видеть. Часто моргая, чтобы смахнуть их, она услышала:

— Не искушай меня, Имоджен. Не искушай…

6

— Миссис Уоррен… Так, значит, Даг наконец-то женился. Не могу сказать, что осуждаю его, — сказал мистер Гонсалес с пониманием во взгляде, здороваясь с Имоджен за руку после того, как Даг представил их друг другу. — И как давно вы женаты, мой друг? — спросил он на своем аккуратном английском.

— Всего пару дней, — последовал ответ.

— Как вы, должно быть, сердитесь на меня, миссис Уоррен, — с виноватым видом произнес мистер Гонсалес. — А Даг, подозреваю, еще больше. Но он единственный человек, которому я могу доверить этот крайне важный проект. Прежде чем представить его в высоких инстанциях, мы должны иметь под рукой всю необходимую документацию. В наши дни недостаточно обладать даром красноречия, нужны чертежи, предварительные эскизы. Необходимо быть все сторонне грамотным человеком или рискуешь проиграть.

Мистер Гонсалес пригласил их в большой кабинет с окнами, выходящими на набережную. Когда все расселись в удобных креслах, он спросил:

— Даг рассказывал вам что-нибудь о нашей работе?

— Кое-что, — сказала Имоджен, неохотно признаваясь самой себе, что получает удовольствие от общества мистера Гонсалеса, который с искренней заинтересованностью стал рассказывать ей о комплексе небольших отелей, который предполагалось соорудить в южной части Майами-Бич для людей среднего достатка.

Приятно было чувствовать, что к тебе относятся с уважением и к твоей точке зрения прислушиваются. А еще приятнее было осознавать, что все это происходит на глазах Дага.

Правда, английский мистера Гонсалеса был не безупречен, а многочисленные термины, которые он употреблял, увлеченно объясняя суть проблемы, поначалу ставили Имоджен в тупик. Но очень скоро она стала догадываться, о чем идет речь.

Даг слушал их молча и даже с некоторым неудовольствием. Но когда разговор перешел на сугубо профессиональные темы, с энтузиазмом включился в разговор, не замечая, что Имоджен выступает в роли полноправного участника обсуждения.

Когда мистер Гонсалес наконец взглянул на часы и принялся извиняться за то, что отнял у них столько времени; Имоджен удивилась как быстро пролетели три часа и сколько удовольствия она получила. Хотя всегда считала, что архитектура и строительство не ее стихия.

Когда они собрались уходить, мистер Гонсалес обратился к Дагу:

— Сегодня вечером мы с женой устраиваем небольшую семейную вечеринку. Ничего особенного, просто хотим отпраздновать годовщину свадьбы. Я был бы польщен, если бы вы присоединились к нам. Но если у вас какие-нибудь свои планы…