Счастье моё - [6]

(присела рядом). Очень-очень больно?

СЕМЕН. Молодец. Я не успел сгруппироваться.

ВИКТОРИЯ. Сенечка, извини меня. У меня детдомовская реакция… Я тебя сейчас чаем напою… Полегчает!.. (Убегает.)

СЕМЕН. Вика, может быть, я тебя обидел? Но я всегда открыто говорю все, что думаю…

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Положим, не все. И не всегда…

Виктория возвратилась со стаканом и присела рядом.

ВИКТОРИЯ. Я тебя буду поить с ложечки. Это помогает при шоке.

СЕМЕН. У меня всё прошло.

ВИКТОРИЯ. Пей, говорят тебе! Открой ротик.

Семен послушно открыл рот. Виктория сунула ему в рот ложку.

СЕМЕН (выплюнул чай и вскрикнул). Это же кипяток! (Высунул обожженный язык.)

ВИКТОРИЯ. Ничего страшного. Сенечка, милый, чтобы боль ушла, вспомни что-нибудь очень-очень приятное. У тебя было много женщин?

СЕМЕН. Мало…

ВИКТОРИЯ. Но ты же такой красивый!

СЕМЕН. Только Анюта.

ВИКТОРИЯ. Я таких красивых, как ты, Сенечка, вообще никогда не видела. И рост… И уши… И глаза… Я, когда тебя с Анькой увидела, в первый же момент подумала: господи, насколько он лучше этого боцмана!.. То есть, боцман ни при чем, прости, Сенечка. Просто ты мне с первого взгляда очень-очень понравился. Но я не думала даже, что ты очутишься здесь со мной. Я даже не предполагала. А ты здесь, потому что мне всегда везет.

СЕМЕН. Язык болит.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Мужчины отвратительны. Выгони его.

ВИКТОРИЯ. Бедненький, несчастненький мой… Я же всё понимаю. Семья на тебе, учиться тяжело, личная жизнь не складывается… А ты потерпи, потерпи, всё образуется! У тебя будет всё просто замечательно. Очень-очень замечательно. А пока потерпи… (Гладит его тихонько по голове.)

СЕМЕН. Ты еще не всё знаешь. У меня в жизни есть трагедия. И я даже никому не могу сказать…

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Как они все одинаковы! Сначала жалуются, потом храпят, потом исчезают.

СЕМЕН. Я никому об этом не говорю, а тебе скажу. У меня отец – баптист.

ВИКТОРИЯ. Какой ужас!

СЕМЕН. Он замечательный слесарь. Можно сказать, золотые руки. Самый что ни на есть рабочий класс. Так на тебе – баптист! И от этого я чувствую себя не таким, как все. Когда меня принимали в комсомол, мне казалось, что все смотрят на меня и думают: «Сын баптиста». Понимаешь теперь, каково мне?

Виктория опять гладит его по голове.

Где он этого бога видел? Ну, допустим, не видел, просто верит. Тогда я так ставлю вопрос: надо верить в добро, а что он имел от бога, кроме неприятностей? И самое интересное – думаешь, он верит на сто процентов? Нет. Он сомневается! Иногда он процентов на восемьдесят сомневается, но молиться всё равно ходит. Смешно?

ВИКТОРИЯ. Не смешно.

СЕМЕН. И все знают, что он ходит. А зачем всем знать, если он сам же сомневается? Одни неприятности. Плюс – неприятности для детей. Ведь он учил и нас молиться. У меня до сих пор в голове сидит «Отче наш», этот бессмысленный набор слов. И с подобной анкетой меня взяли в эту школу. Я за такое доверие, Вика, готов отдать жизнь, но одновременно я люблю отца. Разве это не кошмар?..

Виктория отходит к окну и поворачивается к Семену спиной.

В сорок втором я убежал на фронт, чтобы кровью смыть это пятно. Меня поймали, вернули и выдрали. (Замечает, что плечи Виктории вздрагивают, проводит ладонью по её щеке.) Ты плачешь? Из-за меня?.. (Попытался повернуть Викторию к себе лицом.)

ВИКТОРИЯ (вывернулась). Пожалуйста, иди спать! (Кинулась в свою каморку, выдернула из тумбочки сложенную простыню, сорвала с раскладушки одеяло и сунула Семену.) На!

СЕМЕН (прижимая простыню к груди). Спасибо. Но одеяла я не возьму.

ВИКТОРИЯ. Сеня, я очень прошу тебя!

СЕМЕН. Это исключено.

ВИКТОРИЯ. Сеня, ты же видишь, как у меня тепло!

СЕМЕН (взял её за руку). Вика, почему ты заплакала?

ВИКТОРИЯ. Не трогай меня!

СЕМЕН. Ну почему?

ВИКТОРИЯ. Не приставай ко мне!

СЕМЕН. Вика…

Виктория опять стукнула его кулаком в живот.

Теперь я сгруппировался.

ВИКТОРИЯ. Уходи!

СЕМЕН. Выпьем на посошок, и я уйду.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Теперь он уже не уйдет.

СЕМЕН (в сильном волнении). Должен тебе признаться, я ни с кем не был так откровенен, как с тобой. При том, что я о тебе ничего не знаю. Вика, если б это не был первый день нашего знакомства, я бы тебя поцеловал. Но если ты не хочешь, я, конечно, себе этого не позволю…

Виктория ударила его по щеке.

Сцена девятая

На рассвете Семен и Виктория лежали на полу, как рамой окруженные остовом провалившейся раскладушки.

Розовое лицо Семена во сне было строго. Он храпел. Виктория не спала. Стараясь не шевельнуться, она рассматривала Семена.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Ну, что я говорила? Храпит.

Виктория улыбнулась.

За стеной нарастал шум: топот сотен ног, как рокот морского прибоя, голоса детей, словно крики чаек.

ВИКТОРИЯ (пощекотала Семену нос). Сенечка!

СЕМЕН. Все. Я погиб.

ВИКТОРИЯ. Твой внутренний будильник не сработал.

Семен вскочил на ноги и молниеносно стал одеваться. Рев школьного утра надвинулся. Остекленные, закрашенные белой масляной краской двери ботанического кабинета дребезжали от топота толпы.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Во-первых, ты на ней женишься. Во-вторых, тебя исключат из школы.

СЕМЕН. Мы сломали кровать. Сейчас сюда войдут, да?

ВИКТОРИЯ. Да. (Вытянула из-под постели совершенно измятое платье.)