Счастье Харви Гаррарда - [13]

В ее глазах снова мелькнуло загадочное, почти насмешливое выражение.

- Мне надо подумать... О, не считайте меня неблагодарной! Боюсь, что принять ваше предложение - мой единственный выход, но... Поймите, в Париже мне всегда говорили, что у меня в характере чисто американская независимость. Я страстно мечтаю быть богатой, но эти деньги должны быть моими и только моими. Возможно, со временем, мне и придется пересмотреть свои взгляды на жизнь, но пока я бы просто хотела, чтобы вы или кто-нибудь еще помог мне найти состояние моего деда.

Когда кельнер принес блюдо со спаржей и бутылку шампанского, ее детский восторг достиг предела.

- Вы, должно быть, решили, что я страшная обжора. Уверяю вас, это не так. Просто за последнюю неделю я ни разу не ела досыта.., и была очень расстроена. А потом очутилась в Лондоне, совсем одна, а это, согласитесь, не очень-то приятно.

Он слушал ее, присматривался к ней и вдруг неожиданно понял, что она очень красива. Бледность ее лица резко оттеняла нежные брови, темные, но словно светившиеся изнутри глаза, алые от природы полные мягкие губы... Женщины играли в его жизни столь незначительную роль, что этот ужин вдвоем казался ему чуть ли не событием. С некоторым удивлением он чествовал, как приятно ему отмечать в ней все, что отвечало его строгому, взыскательному вкусу: ухоженные руки, просто причесанные темные волосы, отсутствие драгоценностей, скромную элегантность черного платья, которое - несмотря на всю свою неопытность в подобных вопросах быстро понял он - стоило, вероятно, очень дешево. Ему было хорошо. Так хорошо, что он с явной неохотой подумывал о близком расставании с нею и возвращении домой. Харви заказал кофе и, даже бровью не поведя, выпил крепкий мятный напиток, который она заказала, по ошибке приняв за ликер.

- Расскажите о вашей жизни в Париже, - попросил он.

Она взяла предложенную им папиросу.

- В ней нет ничего оригинального, мистер Гаррард. Когда-то моя мать была известной актрисой. Отец, против воли семьи, приехал в Париж учиться живописи. Он так и не прославился, и мы бедствовали. Тогда отец решил заняться торговлей, но оказался к ней совершенно неспособным. Пять лет назад он умер.

Мать же слишком состарилась для своих ролей и часто оставалась без ангажемента.

- А вы? Вам никогда не хотелось играть на сцене?

- Мать была против.

- Почему?

Она задумчиво стряхнула пепел с папиросы и ответила:

- Она твердила, что подмостки опасны для молодых и неопытных актрис. Моя любовь к роскоши не была для нее тайной. Кроме того, мне предлагали выступать в ее ролях, и при одной мысли об этом она страшно возмущалась. Это и понятно...

Он кивнул.

- После смерти отца дед присылал нам небольшие суммы. Я изучала стенографию и машинопись. Потом умерла мать. Я написала деду и получила очень теплый ответ. Он утешал меня, обещая позаботиться о моей дальнейшей судьбе. А потом... Впрочем, остальное вы уже знаете. Вот и вся история моей жизни, мистер Гаррард.

- И никаких романов?

- Француз никогда бы не задал такого вопроса, - улыбнулась она. - Вы хотите, чтобы я вам исповедалась?

- Хочу.

- То, что я сейчас скажу, звучит унизительно, но меня никак не компрометирует. Большинству мужчин я совершенно не нравлюсь. Сама не знаю, почему. Может быть, вы мне это объясните, мистер Гаррард?

Харви медлил с ответом. Чтобы как-то выиграть время, он подозвал кельнера и заказал бренди. Потом снова повернулся к ней и спокойно сказал:

- Я, право, затрудняюсь. У меня очень мало опыта по женской части, но если вас интересует мое мнение...

- Продолжайте.

- ..То мужчины, которые не находят вас привлекательной, начисто лишены вкуса.

- Это комплимент, хотя и не французский. Надеюсь, вы искренне верите в то, что говорите.

- Дорогая мисс, да вы смеетесь надо мной! Я уже достаточно стар.., а сколько вам лет?

- В Париже, где молодость в большой моде, я считалась уже старой девой. Мне двадцать два.

- Всего-то? Вы не помолвлены и не...

- Уж не собираетесь ли вы сделаться моим опекуном?

- А почему бы и нет?

Она ничего не ответила, и он почувствовал, что зашел, пожалуй, слишком далеко. Харви отлично понимал: из-под маски равнодушия за ним зорко наблюдают. Но он напрасно волновался. Его поведение действовало на нее успокаивающе. Она видела в нем только хорошее воспитание и порядочность.

- А сколько лет вам? - непринужденно спросила она.

- Тридцать восемь. Я достаточно стар для того...

- Для.., для чего?

- Для того, чтобы искренне и бескорыстно любоваться вами.

- Я провела с вами замечательный вечер, мистер Гаррард. Все мрачные мысли исчезли, и я счастлива.

- Мрачные мысли?

- Да... Я все спрашивала себя, действительно ли дед умер в вашей приемной от разрыва сердца? Ведь если деньги были при нем, его могли убить и ограбить! В газетах столько об этом пишут! Вы будете смеяться надо мной, но я так испугалась!

Он не смеялся. Он смотрел на нее, словно сквозь туман, и проклинал свою слабость. Краска сбежала с его лица, на лбу выступил пот.

- Это похоже на детективный роман, - пробормотал он.

Она снова посмотрела на него с тем же загадочным выражением.