Счастье - [68]

— Это мне? — удивилась Хусон, не решаясь взять такой дорогой подарок.

— Вам, примите, пожалуйста. Я так многим вам обязана…

Дин Юсон был рад, что мать догадалась привезти подарок этой доброй женщине.

Мать Дин Юсона стала перебирать уложенные Сор Окчу вещи: на дне чемодана она обнаружила большой платок, чулки, хоридти[11], сумку…

— Бог ты мой! Это Окчу! — прошептала она, продолжая перебирать лежавшие в чемодане предметы: две латунные чашки для риса, две фарфоровые чашечки, две ложки и две пары палочек для еды. Все было ясно без слов, Сор Окчу желала ей и сыну счастливой жизни. — Юсон, сынок, тебе понятно, почему она все это положила? — смахнув слезы, сказала старушка.

Дин Юсон ничего не ответил. Гу Бонхи ушла на кухню опечаленная.

— Как только ты уехал, она сразу же вернулась, — снова заговорила старушка и передала сыну весь состоявшийся между ней и девушкой разговор. — Но как, сынок, мне быть спокойной, зная, что Окчу осталась одна? Этого я не могу допустить. И приехала я сюда не насовсем. Хотелось повидать тебя, посмотреть, как ты живешь, познакомиться с людьми, с которыми работаешь, но жить здесь без нее я не буду. — Мать Дин Юсона оглядела всех каким-то просветленным взглядом.

— Вы не волнуйтесь, — вмешался в разговор Чо Гёнгу. — Мы все в нашей клинике постараемся помочь Сор Окчу. Сейчас ваш сын решает одну очень важную проблему — как вылечить таких инвалидов, как Окчу. Вот он завершит опыты, мы пригласим Окчу сюда, сделаем ей операцию, и она снова сможет ходить нормально.

— Что вы говорите? Разве ее ногу можно исправить? — Старушка схватила Чо Гёнгу за рукав пиджака, заглядывая ему в глаза.

— Думаю, в недалеком будущем мы сможем это делать. Будем все стараться, чтобы Окчу жила здесь вместе с нами. Когда мы ее вылечим, она не будет, как мне кажется, возражать против переезда в наш город. Ведь верно? — Чо Гёнгу лукаво улыбнулся.

— Ой, спасибо вам! Может, и вправду такое чудо произойдет! Как было бы хорошо! — Лицо старой женщины сияло от радости.

— Вы не сомневайтесь. Они это сделают. Ваш сын работает и днем, и ночью. По-моему, он и не спит совсем… — Хозяйка дома начала расхваливать Дин Юсона, будто речь шла о ее собственном сыне.

— Напишу об этом Окчу. Как она обрадуется, когда узнает… А сейчас ей очень грустно там, одной…

— Мы сами напишем, может, даже пошлем к ней нашего человека, — сказал Чо Гёнгу.

— Спасибо. Спасибо всем вам.

Из кухни Гу Бонхи принесла на столике ужин.

Сели ужинать. Говорили еще долго и после ужина, и никто не замечал, как летит время.

4

То смеясь, то плача, они с Окчу всю ночь напролет о чем-то говорили, говорили, пока их беседу не прервал звон посуды…

Мать Дин Юсона открыла глаза. Ей сперва показалось, что это Сор Окчу, по обыкновению опередив ее, уже возится на кухне. Она огляделась: нет, не та постель и не та комната, где они жили вдвоем с девушкой. И потолок другой, и стены не цветными обоями оклеены, а просто побелены. Не видно ни вышитой цветными нитками скатерти, ни шкафа, ни настольной лампы под абажуром, украшенным тоже цветной вышивкой. И одежды нет — ни ее, ни Сор Окчу, что они на ночь развешивали на гвоздиках. Совсем другая, скромно обставленная чистая комната. Постепенно вернулось сознание, нет, она не у Окчу, а в доме у больничной няни, и старушку охватило чувство какой-то опустошенности. Чтобы избавиться от него, она поспешила встать. Принялась перебирать в памяти события минувшего вечера. Была уже глубокая ночь, когда ушли гости. Однако они с сыном еще долго разговаривали. Потом сын ушел в лабораторию осмотреть подопытных животных. Уже в постели она снова стала думать о Сор Окчу. Конечно, она будет скучать по ней. Ей хотелось хоть с сыном побыть подольше — она ведь так давно не виделась с ним, но он объяснил, что надолго оставлять лабораторию без присмотра нельзя. Попросив извинения у матери, он ушел. Но она не в обиде. Она все поняла, поэтому не стала его удерживать, наоборот, одобрила его усердие. Она быстро убрала постель и прошла на кухню.

— Что это вы так рано! Поспали бы еще. Чай, устали с дороги. Дорога-то неблизкая, — говорила хозяйка, продолжая возиться у плиты.

— Спасибо. Уже выспалась, — ответила женщина. Она подошла к очагу, присела перед открытой дверцей и взяла охапку щепок.

— Ай-ай-ай, так не годится. Я не позволю вам работать в моем доме. — Хусон подошла к старушке и попробовала приподнять ее, но та не сдвинулась с места, лишь улыбнулась и спросила:

— Скажите, пожалуйста, мой сын часто работает по ночам?

— Ой, не говорите. Для него не спать ночь — дело обычное. По-моему, с тех пор как он начал ставить опыты, ни разу не выспался по-человечески. Он у вас очень упорный, — ответила Хусон и как могла рассказала о проводимых Дин Юсоном опытах.

— Так… Понимаю. Характером весь в отца. Ну, а что говорят об его опытах? Есть надежда, что они получатся?

— Конечно. Ведь вчера товарищ Чо Гёнгу говорил, что они сделали последние контрольные операции и надеются, что теперь все получится.

— Вот было бы хорошо! Когда я думаю об Окчу, просто сердце разрывается.

— Это нужно не только Окчу, а всем инвалидам войны. Наш доктор делает очень важное дело. Вот вы самая обычная женщина, а сын у вас необыкновенный!