Счастье - [64]

— Зачем же, матушка, так поспешно?

Решительное поведение старушки привело Сор Окчу в замешательство. Не далее как вчера она сама сокрушалась, что та не уехала с сыном, а сейчас, глядя, как старая женщина, ставшая для нее почти родной, суетится, собираясь в дорогу, она загрустила, сердце сжала знакомая боль душевной опустошенности одинокого человека.

Она провела бессонную ночь, силой воли подавляя в себе возникшее ощущение тоскливого одиночества, а утром подготовила все необходимое к отъезду старушки. Вынула из сундука заранее купленные подарки: большой платок, чулки, хоридти, дамскую сумочку — и все аккуратно сложила в чемодан. Туда же положила костюм, купленный по просьбе матери Дин Юсона для матушки Хусон. Достала из шкафа платье старушки, тщательно выгладила и повесила на плечики. Закончив укладывать вещи, она посмотрела на часы: стрелки показывали четыре. Тогда она пошла на кухню и занялась стряпней. Испекла рисовый хлебец, сварила кашу, суп из морской капусты, купленной накануне, поджарила яичницу.

Совсем рассвело. Надо было успеть позавтракать, чтобы вовремя приехать на вокзал.

Как и накануне вечером, женщины уселись за столик друг против друга. Принимаясь за еду, Сор Окчу подумала: это их последняя, прощальная трапеза, и она неотрывно смотрела на мать Дин Юсона.

— Доченька, — сказала старушка, — на днях я тут купила соевые приправы, они в белом кувшине. А в цветной кувшин еще вчера положила маринованные овощи, завтра, наверное, уже можно будет есть. Да, вот еще что. Соседку Суннё я попросила купить для нас мясо, она собиралась идти в мясную лавку. Если купит, приготовь себе жаркое.

Сор Окчу почти не слышала, что говорит мать Дин Юсона, ее трогало само проявление заботы о ней, этот мягкий, участливый, по-матерински звучавший голос. Для нее это было тяжким испытанием. С трудом сдерживая слезы, она встала и пошла на кухню. Следом за ней на кухню пришла и мать Дин Юсона, она стала помогать девушке мыть посуду.

— Матушка, оставьте, пожалуйста. Я сама справлюсь. Лучше пойдите переоденьтесь. Нам ведь скоро уходить.

Отправив женщину переодеваться, Сор Окчу проворно вымыла и убрала посуду. В это время постучали в дверь. Вошли бригадир Ди Рёнсок и председатель парткома Ли Сондок. Они проводили женщин до автобусной остановки.

Сор Окчу с тягостным чувством поехала провожать старушку на вокзал.

В зале ожидания было полно народу. Купив билет, они вышли на перрон, поезда еще не было; в ларьке продавали яблоки; Сор Окчу купила два кулечка и положила их в дорожную сумку старушки.

— Покушаете в поезде. Хорошо помогает, когда укачивает. — Через силу улыбаясь, Сор Окчу смотрела на мать Дин Юсона.

— Ой, зачем ты так беспокоишься… — старой женщине тяжело было смотреть на Сор Окчу, пытавшуюся скрыть свою печаль.

Подошел поезд. Сор Окчу первой вошла в вагон и заняла место у окна.

— Матушка, в вашей сумке лежат продукты. Их вам хватит на весь путь. Когда приедете в Пхеньян, обязательно пообедайте. Я приготовила вам все, что нужно. Завтра в пять часов вечера вы уже будете на месте.

— Спасибо, доченька. Я все поняла. А теперь выходи, скоро поезд тронется. Отправь, пожалуйста, телеграмму Юсону, что я выехала. И больше не беспокойся обо мне. Как только приеду на место, напишу тебе письмо.

— Счастливого пути, матушка. — Сор Окчу на прощание низко поклонилась и вышла из вагона.

Тут же прозвучал колокол, извещавший об отправлении поезда.

Девушка подбежала к окну вагона, где сидела старушка. Та кивала головой и улыбалась, а когда поезд Медленно тронулся, поднесла носовой платок к повлажневшим глазам.

Сор Окчу еще раз низко поклонилась и, идя следом за поездом, махала рукой. Мать Дин Юсона тоже махала рукой, но сквозь туманную пелену, застилавшую глаза, она уже ничего не видела. Сор Окчу некоторое время бежала за вагоном, потом сразу остановилась. Поезд набирал скорость, лицо женщины скрылось из виду.

2

Здесь, под буйно разросшимися деревьями, на территории больницы, была густая тень. За ее пределами в полдень земля под палящими лучами солнца сильно нагревалась. Многие деревья плодоносили, ярко пестрели созревающими румяными плодами. На клумбах пышно распускались цветы, кустарники украшали красные ягоды. Эти естественные наряды природы багряным светом расцвечивали территорию клиники. Казалось, клиника находится в центре прекрасного парка. Больные, кому позволяло здоровье, прогуливались в саду целыми днями, дышали чистым, напоенным ароматами воздухом, и это составляло как бы дополнительный курс лечения.

Время перевалило за полдень. Дин Юсон и Чо Гёнгу вышли из главного корпуса клиники и пошли по тенистой аллее, под пологом тесно сплетенных ветвей. Они шли в виварий. Дойдя до недавно привитой яблони, окруженной подпорками, они, будто сговорившись, оба остановились. Дин Юсон заинтересованно смотрел на дерево, которое позже других покрылось листвой. Ему казалось, что яблоня что-то доверительно шепчет ему, когда он идет в лабораторию, чтобы осуществить, может быть, самый важный в его жизни эксперимент — наконец воплотить в реальность все накопленное за последнее время: предположения, знания, гипотезы и опыт, как свой, так и его коллег.