Счастье - [47]

«Понимаю, но, говорят, скоро должен приехать Дин Юсон».

«Вы знаете, что мне два раза в год — осенью и весной — предоставляется возможность проходить курс лечения в этом госпитале».

«А вызов есть?»

«Да, и с нашей больницей вопрос согласован. Я должна ехать».

«Тогда конечно, поезжай. Но а как же быть, если приедет товарищ Юсон?»

«Если приедет товарищ Юсон, позаботьтесь, чтобы он хорошенько отдохнул… а потом пусть возьмет свою мать и уезжает», — тихо ответила Сор Окчу.

«Ты в своем уме? Конечно, увидеть мать — это большая для него радость, но я думаю, что он едет сюда больше из-за тебя. Разве ты этого не понимаешь?..»

«Прошу вас, не говорите об этом. Я…» Сор Окчу отвернулась и расплакалась.

«Ну что ты, что с тобой, Окчу?» Ди Рёнсок растерялся.

«Я не в силах сейчас все объяснить, но поймите меня правильно и постарайтесь, чтобы мать Юсона тоже поняла мое состояние. Я уезжаю завтра утром».

Сор Окчу вытерла слезы, склонилась в поклоне и вышла. Ди Рёнсок молча смотрел ей вслед. Что еще спрашивать? Он и так понял, что творилось в душе у девушки…

— Вот так и уехала Окчу. Беда, да и только, — тяжело вздохнул Ди Рёнсок.

Дин Юсон молчал, только курил одну сигарету за другой.

Из письма, оставленного Сор Окчу профессору Хо Гериму, было трудно догадаться, что руководило девушкой, когда она писала свое письмо. Теперь он все понял. Так вот в чем причина! Что же делать дальше? Как ему поступить?

— Можно только представить, какое насилие совершила над собой Окчу, если она, глубоко почитая вашу мать, навсегда решила расстаться с вами. Ее поступок может показаться жестоким, но ему можно найти оправдание. Поэтому не судите ее слишком строго.

— Что вы, товарищ Рёнсок!.. Да разве…

А Ди Рёнсок, словно не слыша его, продолжал:

— Что ж теперь поделаешь? Но вы не беспокойтесь об Окчу, она не пропадет, а вы живите счастливо со своей матушкой.

Дин Юсон сидел неподвижно, устремив взгляд в одну точку. Да, его поведению нет оправдания. Ведь знал же он, в каком состоянии находится Сор Окчу, а не стремился разыскать ее. Колебался даже, прежде чем писать ей. И в Хаджин медлил с приездом: мол, закончу опыты, тогда и приеду. Почему он такой нерешительный?

— Если говорить откровенно, — наконец заговорил Дин Юсон, — я ей обязан больше, чем она мне. Думаю, что всегда она будет нужнее мне, чем я ей. Поэтому я не уеду отсюда с матерью. Я не оставлю Окчу одну. Уверен, что и мама так считает.

— Что ж поделаешь, коль она так решила. Я ее понимаю; нет, это не безрассудство, — сказал Ди Рёнсок и встал.

Мать и сын оставляли его ужинать, но бригадир поблагодарил их и от ужина отказался.

Проводив гостя, Дин Юсон вернулся к себе и долго стоял неподвижно посреди комнаты, как бы раздумывая, что ему делать. Мысли путались. Его взгляд упал на книжную полку, там стояли учебники для студентов четвертого курса заочного факультета медицинского института. Он с нежностью подумал о Сор Окчу: вот ведь хватает сил еще учиться. На маленьком столике лежали раскрытые книги и тетрадки. Казалось, что их хозяйка только что занималась здесь и лишь ненадолго вышла куда-то. На столе рядом с настольной лампой Дин Юсон увидел две маленькие фарфоровые фигурки мальчика и девочки. Они улыбались друг другу с таким забавным выражением лица, что, глядя на них, нельзя было сдержать улыбку.

Эти маленькие человечки своим забавным видом, наверное, подбадривали Сор Окчу, скрашивали ее одиночество. Милая Окчу, ты стала мне еще дороже. Чувство любви к девушке вспыхнуло в Дин Юсоне с новой силой, и теперь только от него самого зависело, чтобы это чувство не угасло. Нет, оно никогда не угаснет, и он добьется своего — вылечит свою любимую.

Вошла мать и поставила перед сыном столик с ужином.

Как когда-то, они сели за столик друг против друга.

— Ну, давай ужинать, сынок, — сказала мать, протягивая сыну палочки для еды.

— Сколько лет, мама, мы не сидели вот так за одним столом?

— Ох, давно, сынок.

— Мама, а когда вы приехали в Хаджин?

— Скоро неделя будет. Я ведь как думала? Вот приедешь ты, мы возьмем Сор Окчу и все вместе поедем к тебе. Но видишь, как вышло? Ох… — Старушка пододвинула к сыну мисочку с кимчхи из молодой редьки.

— Это вы специально для меня приготовили? — спросил Дин Юсон, нежно глядя на мать.

Страдальческое выражение исказило лицо старушки.

— Что с вами, мама?

— Это еще Окчу приготовила перед отъездом. Она говорила, что ты очень любишь кимчхи из молодой редьки…

Это было дня два назад. Сор Окчу принесла несколько пучков молодой редьки. Через несколько минут она была уже на кухне и приготовила кимчхи, положив его в глиняный кувшин. Разве трудно было догадаться, для кого девушка перед отъездом готовила кимчхи?

Дин Юсон вспомнил, как в военно-полевом госпитале, когда в столовой подавали кимчхи, Сор Окчу, видя, с каким аппетитом Дин Юсон его уплетает, всякий раз незаметно пододвигала ему и свою порцию.

Милая, она не забыла о нем, она всегда о нем думала, хотя и решила навсегда с ним расстаться. И даже уезжая, приготовила его любимое блюдо.

Внимание Дин Юсона привлекли фотографии, стоявшие в стеклянной рамке на письменном столе. Рядом с его детской фотографией в рамку был вставлен снимок, сделанный в доме профессора Хо Герима в день освобождения Сеула, где он был снят вместе со своими боевыми друзьями. Поев, Дин Юсон подошел к письменному столу. Мать вышла на кухню мыть посуду. Когда она вернулась, он спросил: