Сцены любви - [25]

– Что с тобой? – пробормотал Гортензио Шриву. – Ты что, пьян?

Шрив прислонился к косяку двери дома синьора Баптисты из Падуи и тряхнул головой, надеясь избавиться от пелены, застилавшей ему глаза.

Воспользовавшись заминкой, актер, игравший Баптисту, схватился за лютню, висевшую на шее Гортензио, и повернул его к себе.

– «Что с вами? Отчего так бледны, друг мой?»

Пока Гортензио описывал поведение Катарины, Шрив взял себя в руки. Сегодня был самый неудачный день его театральной карьеры. У него пропадало зрение. Голова гудела. Смех зрителей резал слух. Он оттолкнулся от декорации, заставив ее покачнуться.

Баптиста с беспокойством посмотрел на него.

– «Синьор Петруччо, вы пройдете с нами иль выслать Катарину к вам сюда?»

Шрив откашлялся.

– «Пришлите лучше. Здесь я подожду». Оставшись один, он осторожно прошелся по сцене, рассказывая публике, как он собирается укрощать строптивицу. В конце его монолога на сцену выбежала Катарина, размахивая лютней как дубинкой.

– «День добрый, Кэт! Так вас зовут, слыхал я?» Они обменивались колкостями, а публика покатывалась со смеху. Миранда произносила свои слова как бы от имени всех женщин в зале. Шрив как бы обращался к каждому мужчине, призывая посмеяться над Катариной, пока наконец она больше не могла выносить его соленых шуток.

– «Я дворянин!» – заявил он.

– «А вот сейчас проверим». – Миранда взяла лютню за гриф и, широко размахнувшись, швырнула в него.

Вместо того, чтобы увернуться, как он это всегда делал, Шрив не двинулся с места, и лютня попала ему в голову.

Публика, актеры и рабочие сцены не успели и глазом моргнуть, как Шрив Катервуд без чувств рухнул на пол.

Он очнулся в темноте, ничего не чувствуя, кроме пульсирующей боли в голове. Потом слабый гул понемногу начал проникать в его сознание и наконец усилился.

– Шрив! – Голос Миранды долетал откуда-то издалека. – Шрив!

– Что произошло?

– Он пьян?

– О чем вы говорите? Он же профессионал до мозга костей.

– Ты сильно ударила его?

– Не сильно. У него, должно быть, закружилась голова. Шрив!

Слова долетали до него будто издалека.

– Шрив. – Миранда изо всех сил трясла его за плечо.

Если она не перестанет его трясти, его точно стошнит. Он поднес руку к своему лицу. Но в комнате было слишком темно, чтобы он мог ее разглядеть.

– Что нам сказать публике?

В голосе Миранды зазвучало отчаяние.

– Выйдите на сцену и узнайте, есть ли в зале врач.

Должно быть, он был без сознания всего несколько секунд, но потерял ощущение времени. Да, он по-прежнему находился в театре. Кто-то приподнял его голову и подложил под нее подушку. Они, видимо, погасили свет в помещении. Он абсолютно ничего не видел.

– Шрив!

– Зачем ты ударила его так сильно? – Это был голос Баптисты.

– Он должен был увернуться.

– Какая у него огромная шишка!

– Раньше я никогда не попадала в него. Он всегда увертывался. – По голосу Миранды он понял, что она плачет. Шриву очень хотелось успокоить ее, но он не мог произнести ни слова.

– Ну, что ты, детка. Бывают же несчастные случаи. – Видимо, они вызвали Аду.

– Он пьян! – Это голос Гортензио. – Он чуть не уронил меня на декорацию.

– Ничего подобного. – Миранда погладила Шрива по голове. – Он никогда не пьет ни перед и ни во время спектакля.

Хозяин театра наклонился над ним.

– Публика беспокоится. Что мне им сказать? Ада опустилась рядом с ним.

– Вытрите ему лицо. Он бледен как полотно. Шрив был уверен, что глаза у него открыты, но он ничего не видел.

– Зажгите свет, – прошептал он.

– Шрив! – Миранда вытерла ему лицо влажной тканью. Смуглый итальянский грим Петруччо оказался смазанным. – Шрив, любимый!

– Миранда.

– Я не хотела тебя ударить. Мне очень жаль. Не в силах слышать слезы в ее голосе, он нашел ее руку.

– Я знаю. Лучше помоги мне встать и зажги свет. Будем продолжать.

– Свет?

– Зажги свет, – повторил он; его голос уже окреп: – Темно как в склепе. Мы же играем не «Ромео и Джульетту». – Он осторожно сел, сжимая руками голову.

Миранда обняла его за плечи.

– Дорогой, свет горит. Никто не потушил лампы.

У Шрива перехватило дыхание. Он закрыл глаза, потом вновь открыл их. Когда он начал различать серые тени, его обуял ужас.

Миранда шепнула ему на ухо:

– Что случилось? Прошу тебя, Шрив, скажи мне, что случилось?

– Ничего. – Он сделал глубокий вдох. – Через пять минут я буду в полном порядке.

– Что мне делать? – Хозяин театра ломал руки. – Публика вне себя от гнева.

– Готовьте дублера, – бросила Миранда.

– Нет! – Шрив поднял голову и повернулся в направлении голоса хозяина театра. – Нет! Я в полном порядке. Просто моя партнерша слишком эмоционально исполняла свою роль.

– Шрив!

Он повернулся в ней. Собрав все силы, он пристально посмотрел ей лицо. Он смутно видел ее губы, произносившие его имя, ее нос, ее прекрасные глаза, наполненные слезами, слышал ее голос. Сделав еще один глубокий вдох, он слабо улыбнулся.

– Я в полном порядке, любимая.

Она всхлипнула и бросилась ему на шею.

– Мне очень жаль. Я не хотела сделать тебе больно. Я не знаю, почему так получилось.

Она прижалась лицом к его шее; горячие слезы потекли на воротник его костюма.

– Осторожно. Ты испортишь грим и себе и мне.

– Забудь о нем. – Она поцеловала его в щеку.