Сборники стихотворений - [27]

до будущего

не дорос. По фронтам

пулеметами такать не в этом

одном

война! И семей

и квартир атака угрожает

не меньше

нам. Кто не выдержал

натиск домашний, спит

в уюте

бумажных роз,до грядущей

жизни мощной тот

пока еще

не дорос. Как и шуба,

и время тоже проедает

быта моль ее. Наших дней

залежалых одежу перетряхни, комсомолия!

1925

Цикл стихотворений "Париж" (1925 год)

ЕДУ

Билет

щелк.

Щека

чмок. Свисток

и рванулись туда мы, куда,

как сельди,

в сети чулок плывут

кругосветные дамы. Сегодня приедет

уродом-урод, а завтра

узнать посмейте-ка: в одно

разубран

и город и рот помады,

огней косметика. Веселых

тянет в эту вот даль. В Париже грустить?

Едва ли! В Париже

площадь

и та Этуаль, а звезды

так сплошь этуали. Засвистывай,

трись,

врезайся и режь сквозь Льежи

и об Брюссели. Но нож

и Париж,

и Брюссель,

и Льеж тому,

кто, как я, обрусели. Сейчас бы

в сани

с ногами в снегу,

как в газетном листе б... Свисти,

заноси снегами меня,

прихерсонская степь... Вечер,

поле,

огоньки, дальняя дорога,сердце рвется от тоски, а в груди

тревога. Эх, раз,

еще раз, стих - в пляс. Эх, раз,

еще раз, рифм хряск. Эх,раз,

еще раз, еще много, много раз... Люди

разных стран и рас, копая порядков грядки, увидев,

как я

себя протряс, скажут:

в лихорадке.

1925

ГОРОД

Один Париж

адвокатов,

казарм, другой

без казарм и без Эррио. Не оторвать

от второго

глаза от этого города серого. Со стен обещают:

"Un verre de koto donne de l'energie" Вином любви

каким

и кто мою взбудоражит жизнь? Может,

критики

знают лучше. Может,

их

и слушать надо. Но кому я, к черту, попутчик! Ни души

не шагает

рядом. Как раньше,

свой

раскачивай горб впереди

поэтовых арб неси,

один,

и радость,

и скорбь, и прочий

людской скарб. Мне скучно

здесь

одному

впереди,поэту

не надо многого,пусть

только

время

скорей родит такого, как я,

быстроногого. Мы рядом

пойдем

дорожной пыльцой. Одно

желанье

пучит: мне скучно

желаю

видеть в лицо, кому это

я

попутчик?! "Je suis un chameau",

в плакате стоят литеры,

каждая - фут. Совершенно верно:

"Je suis",

это

"я", а "chameau" - это

"я верблюд". Лиловая туча,

скорей нагнись, меня

и Париж полей, чтоб только

скорей

зацвели огни длиной

Елисейских полей. Во все огонь

и небу в темь и в чернь промокшей пыли. В огне

жуками

всех систем жужжат

автомобили. Горит вода,

земля горит, горит

асфальт

до жжения, как будто

зубрят

фонари таблицу умножения. Площадь

красивей

и тысяч

дам-болонок. Эта площадь

оправдала б

каждый город. Если б был я

Вандомская колонна, я б женился

на Place la concorde.

1925

ВЕРЛЕН И СЕЗАН

Я стукаюсь

о стол,

о шкафа острия четыре метра ежедневно мерь. Мне тесно здесь

в отеле Istria на коротышке

rue Campagne - Premiere. Мне жмет.

Парижская жизнь не про нас в бульвары

тоску рассыпай. Направо от нас

Boulevard Montparnasse, налево

Boulevard Raspail. Хожу и хожу,

не щадя каблука,хожу

и ночь и день я,хожу трафаретным поэтом, пока в глазах

не встанут виденья. Туман - парикмахер,

он делает гениев загримировал

одного

бородой Добрый вечер, m-r Тургенев.

Добрый вечер, m-me Виардо. Пошел:

"За что боролись?

А Рудин?.. А вы,

именье

возьми подпальни..." Мне

их разговор эмигрантский

нуден, и юркаю

в кафе от скульни. Да.

Это он,

вот эта сова не тронул

великого

тлен. Приподнял шляпу:

"Comment ca va, cher camarade Verlaine?" Откуда вас знаю?

Вас знают все. И вот

довелось состукаться. Лет сорок

вы тянете

свой абсент из тысячи репродукций. Я раньше

вас

почти не читал, а нынче

вышло из моды,и рад бы прочесть

не поймешь ни черта: по-русски дрянь,

переводы. Не злитесь,

со мной,

должно быть, и вы знакомы

лишь понаслышке. Поговорим

о пустяках путевых, о нашинском ремеслишке. Теперь

плохие стихи

труха. Хороший

себе дороже. С хорошим

и я б

свои потроха сложил

под забором

тоже. Бумаги

гладь

облевывая пером,

концом губы поэт,

как блядь рублевая, живет

с словцом любым. Я жизнь

отдать

за сегодня

рад. Какая это громада! Вы чуете

слово

пролетариат? ему

грандиозное надо. Из кожи

надо

вылазить тут, а нас

к журнальчикам

премией. Когда ж поймут,

что поэзия

труд, что место нужно

и время ей. "Лицом к деревне"

заданье дано,за гусли,

поэты-други! Поймите ж

лицо у меня

одно оно лицо,

а не флюгер. А тут и ГУС

отверзает уста: вопрос не решен.

"Который? Поэт?

Так ведь это ж

просто кустарь, простой кустарь,

без мотора". Перо

такому

в язык вонзи, прибей

к векам кунсткамер. Ты врешь.

Еще

не найден бензин, что движет

сердец кусками. Идею

нельзя

замешать на воде. В воде

отсыреет идейка. Поэт

никогда

и не жил без идей. Что я

попугай?

индейка? К рабочему

надо

идти серьезней недооценили их мы. Поэты,

покайтесь,

пока не поздно, во всех

отглагольных рифмах. У нас

поэт

событья берет спишет

вчерашний гул, а надо

рваться

в завтра,

вперед, чтоб брюки

трещали

в шагу. В садах коммуны

вспомнят о барде какие

птицы

зальются им? Что

будет

с веток

товарищ Вардин рассвистывать

свои резолюции?! За глотку возьмем.

"Теперь поори, несбитая быта морда!" И вижу,

зависть

зажглась и горит в глазах

моего натюрморта. И каплет

с Верлена

в стакан слеза. Он весь

как зуб на сверле. Тут

к нам

подходит

Поль Сезан: "Я так

напишу вас, Верлен". Он пишет.