Сборник Забытой Фантастики №3 - [11]

Как только мы снова ступили на палубу "Шах Ирана", я оставил пассажиров рассказывать своим друзьям, оставшимся на борту, о странных событиях, через которые мы прошли, и, поманив профессора Смиттона, провел его в свою каюту и закрыл дверь.

Когда мы закурили сигары, я сказал:

— Ну, профессор, что вы об этом думаете?

— Откровенно говоря, капитан, есть многие вещи, которых я вообще не понимаю.

— Например, об этом "Тоне", о котором они так много говорили, — сказал я, — и о том, как они могли так бегло заговорить по-английски.

— Ну, нет, — задумчиво сказал Смиттон, — кажется, я начинаю смутно представлять, к чему они клонили.

— Значит вы поняли ситуацию лучше, чем я, — сказал я.

— Нет, чего я не могу понять, — продолжал профессор, — так это того, что поддерживает этот купол из воды, и почему он сияет, как огненный опал, и что удерживает их хрустальный шар, и почему у них на головах оборки, и еще несколько подобных вещей. Но Тон… разве вы не заметили, что это слово постоянная в их языке? Дилатон — народ Тона. Тонмелек — эта их оборка. Они называют себя по своему естественному головному убору?

— Это вряд ли объясняет их огромное волнение, когда они обнаружили, что мы не знаем этого их Тона, — возразил я, — и почему они считали нас такими несчастными, потому что у нас не было вычурных головных уборов.

— Ах! Совершенно верно! — задумчиво произнес профессор, — но они также сказали "Эптона" и перевели это как "неправда". Я думаю, что у меня появилась телрия, — и он вскочил и начал возбужденно расхаживать по каюте. — "Тон" означает "истина". Они поклоняются какому-то богу или фетишу, который олицетворяет истину, и, естественно, они думают, что мы невежественная раса, потому что мы не последователи их религии.

— Но это не объясняет их внезапное владение английским, — возразил я.

— Совершенно верно! — сказал профессор.

Раздался стук в мою дверь, и в каюту заглянула мисс Фитцджеральд.

— Я помешала совещанию?

— Вовсе нет, — сказал я. — Пожалуйста, войдите и посмотрите, сможет ли ваша интуиция решить то, что для нашего более мужского разума черно, как чернила.

— В чем проблема, капитан? — спросила она, присаживаясь на край моего стола. Я объяснил, что мы с профессором обсуждали странных обитателей материка и пытались решить, что они подразумевают под словом "Тон".

Маргарет Фицджеральд посмотрела сначала на меня, а затем на профессора, ее глаза заблестели.

— Честно говоря, я знаю об этом не больше, чем вы, но, думаю, я смогла догадаться.

— И что это? — воскликнул я.

— То же, что вы сказали, когда я вошла, — ответила она,

— Ах! Верно, — сказал Смиттон.

— Но не совсем. Я думала о том, что сказал капитан. Он попросил меня использовать мою предполагаемую интуицию. Это оно. Интуиция. Тон.

— Клянусь небом! Вы правы! — воскликнул профессор. — Какое-то высокоразвитое чувство интуиции в сочетании с удивительной памятью и способностью рассуждать, которые позволили им понимать наш язык услышав однажды эти слова. Я в восхищении! Они умственные вундеркинды! Это объясняет их идею о том, что мы такие несчастные, потому что у нас нет их ”Тона".

— Я не думаю, что это объясняет все, профессор, — ответил я. — Я чувствую, что в этом простом слове "Тон" кроется какой-то более глубокий смысл. В этих людях есть что-то такое, что заставляет меня сказать, что если бы этот их Тон мог заставить меня полюбить их, полюбить не только физически, но и умственно и морально, я бы никогда не успокоился, пока не разгадал тайну.

— Я чувствую то же самое, капитан, — сказала мисс Фицджеральд. — Когда я читал им вслух, у меня было странное ощущение, как будто какая-то любящая, утешающая сила заключала меня в свои объятия, и казалось, что она исходит от Дилатонов. О! Я знаю, это звучит глупо, но я чувствовала себя так, как будто моя душа была в теплой ванне!

— Возможно, выбранная мной профессия делает меня менее восприимчивым к подсознательному впечатлению, чем вас и капитана Клинтона, — сказал астроном, — тем не менее, я должен признать, что испытываю полное доверие к этим Дилатонам и их добрым намерениям. Нам остается только ждать возвращения нашего друга Торона на закате.

— Верно! — сказал я вставая, — А теперь, мисс Фицджеральд и профессор, что вы скажете насчет ланча?

ГЛАВА

IV

Клендила

В течение всего долгого дня, пока солнце не приблизилось и не коснулось узкого морского горизонта, видимого в просвете на западе, нетерпеливые взгляды были постоянно обращены к гребню скал, обращенных к суше, ожидая возвращения дружелюбного Дилатона.

Внезапно раздался крик: "Они идут!", и мгновение спустя мы увидели хрустальный шар, летящий по воздуху прямо над уровнем плато. Он был намного меньше, чем тот, который мы видели в ущелье, но он блестел тем же потоком призматических оттенков и был оснащен той же экваториальной полосой и полярными выступами из красноватого металла, который, как впоследствии сказал нам Торон, был сплавом золота, меди и селена.

На несколько секунд "Зит" (так дилатонцы называли свои странные воздушные суда) неподвижно завис над обрывом, а затем с внезапностью, от которой у меня перехватило дыхание, с огромной скоростью устремился к кораблю, как будто выпущенный из какой-то невидимой пушки. Менее чем через десять секунд "Зит" завис над палубой, остановив свой стремительный полете так же внезапно, как он и начался. Затем "Зит" спускался с бесконечной осторожностью, пока его подвесные чаши не оказались на кормовой прогулочной палубе, где пассажиры освободили место для его приема.