Сборник стихов - [4]

Восходил тихонько на святую гору,

Поднимался к блеску каменных палат.

Я к Святой Софии свой приблизил посох,

Боже мой, неужто я и вправду зрил

Звёзд неугасимых золотое просо,

Яблоки высоко поднятых светил?!

Оглядал объятый дивным светом купол,

Видел я сполохи сумрачной грозы,

Сонными глазами долго-долго щупал

Капельки сошедшей на землю росы.

А роса — как утра воробьиный щебет,

Щебетало утро сладкою росой,

Прозревало утро на царьградском небе,

Улыбалось кроткой, тихой бирюзой.

Радугой — легко так — стыло над Босфором,

Радуга — так зримо — подняла себя.

Верую — ни коршун, верую — ни ворон

Щупленького не обидит воробья.

Не затмит прозревшей молодой лазури,

Да восторжествует мир между людьми,

Если даже море дружно голосует,

Ратует за горечь попранной любви!

Движется в объятья ласковых купальщиц,

Катит прямо в ноги прыткую волну,

Омывает утра розовые пальцы,

Нежит в белой пене тонкую луну.

9 июля 1990 г. Н. Новгород

АНАТОЛИЙ ШАВКУТА. ВОСПОМИНАНИЯ О ЛЮБВИ

«Мы в жизнь пришли с весёлыми глазами…»

Мы в жизнь пришли с весёлыми глазами,

С надеждой честь и верность сохранить,

С восторгом и счастливыми слезами,

С вопросом вечным — быть или не быть.

Казался мир огромным и прозрачным,

Роса смеялась в травах на заре,

И каждому из нас был предназначен,

Был приготовлен праздник на земле.

Сады цвели. Созвездия сияли.

Снега сверкали на вершинах гор.

Нас не страшили вёрсты расстояний,

В глаза небес смотрели мы в упор.

Сады цвели. Шумели в поле травы,

Мы к цели шли, себя в пружину сжав.

Строители неистовой державы —

Прекрасной самой изо всех держав.

Ах, как светло, как трепетно и нежно

Любили нас подруги наших дней

В садах любви, в долинах белоснежных,

В мечтах великой родины моей.

ПОСЛЕ СМЕНЫ

Я к тебе в малиновом берете

Приходил на розовой заре.

Не припомню, хоть меня убейте,

То ли в марте, то ли в октябре.

Серебрились звёзды над домами,

Полыхал оранжевый восток,

Лёд ли был, трава ль под сапогами —

Не припомню. Помню свой восторг.

От зари волшебной, от сиянья,

Тронувшего нежный небосвод,

От любви, от страстного желанья

В срок пустить химический завод.

Ты на стук распахивала двери.

Я входил, стремителен, высок.

И смолкали люди, птицы, звери,

Замирал неистовый восток.

«Прощай! Навеки твой…»

— Прощай! Навеки твой!

— Прощай! Твоя навеки!

От горя чуть живой.

Опухли твои веки.

— Прощай! Сумей забыть!

— Прощай! Я буду помнить!

Как трудно разлюбить,

Другим себя заполнить.

Как трудно отрубить

Всё, что надежду полнит.

— Прощай! Сумей забыть!

— Прощай! Я буду помнить!

«Как радостно ты уходила…»

Как радостно ты уходила.

Так ношу снимают с плеча.

Горячее лето чадило,

Потрескивая, как свеча.

Как празднично ты уезжала,

А я оставался один.

Недвижные своды вокзала

Обрушились: — Не уходи!

Под матерный крик гармониста

Прощались, почти не любя.

Не мог я, как надо бы, — чисто

Порадоваться за тебя.

Гармонь гармониста визжала,

Сиял светофор впереди,

Прокисшие залы вокзала

Ворочались: — Не уходи!

Звезда над составом всходила.

Душа моя билась, скорбя.

Не мог я — ведь ты уходила! —

Порадоваться за тебя.

«Слишком много давал обещаний…»

Слишком много давал обещаний,

Слишком многим я верил всерьёз

В этой чудной стране, обнищалой,

Доводящей до крика и слёз.

Понимаю, что в гуле событий

Я надежду свою упустил.

Не судите меня, не судите —

Я себе ничего не простил.

«Я в жизнь играл…»

Я в жизнь играл. В разорванном сознаньи

Смешались люди, даты, города.

Придумал я высокое призванье,

Свою судьбу придумал навсегда.

Я в жизнь играл. Она мне отомстила.

Я складывал волшебные слова,

Не зная, что её слепая сила

Всегда права. Всегда была права…

АНАТОЛИЙ ОБЪЕДКОВ. ГДЕ СИНЕВА НЕБЕС ЧУТЬ-ЧУТЬ ДРОЖИТ…

«Какие выдались денёчки…»

Какие выдались денёчки, —

В прозрачной сини ангелочки

Мелькают, с ними — серафимы…

Идут по свету пилигримы,

Глядят горячими глазами

На мир, что ярок небесами,

Спешат в распахнутые дали,

Где облака собором встали.

СОСНЫ

Их зимний шум тревожит и пьянит,

Он гул таит исчезнувших столетий,

Он говорит, что мы одни на свете,

И, как отшельник, дремлет древний Скит.

Покорно в нём послушницы живут,

Мечтая о разумной райской жизни.

Хоть счастья нет в растерзанной отчизне,

Но есть, возможно, в мире высший суд.

Чего желать? Уходит быстро день,

И сумерки сдавили наши плечи.

Как хорошо, что наступает вечер,

И нас накрыла снежных сосен тень…

«Под ветвями кряжистого дуба…»

Под ветвями кряжистого дуба

Звякнет цепь колодезного сруба,

Разлетится прах сухого пепла…

Жизнь ещё, как видно, не поблекла,

Проплывая тихо, островками,

Вместе с грустью, синью, облаками

Над рекой, над ригою крылатой,

Где вставала радуга когда-то.

«Свечение часовни родовой…»

Свечение часовни родовой

Не видел я, не помню и не знаю.

Степь шелестит засохшею травой,

И ветер кружит по родному краю.

Могилы за деревней… Много их.

И предков голоса звучат всё чаще.

О Господи, что в помыслах твоих,

В дороге сей, разлукою горчащей?

Но всё ж она не мучит, не страшит,

В ней — завершенье лишь пути земного,

Где синева небес чуть-чуть дрожит

В прозрачных струях отблеска былого.

«За скитом, в урочище лесном…»

За скитом, в урочище лесном,

Спят медведи богатырским сном,

Ищут белки жёлуди в снегу,

Я разрою снег — им помогу.

Пробую на вкус, они горчат,

Спят дубы, и сойки лишь кричат,

Оглашая молчаливый лес.