Сборник стихов (электронное собрание сочинений) - [13]

В них ужасы неснятого проклятья,

Они ласкали девушек-колдуний

И ведали кровавые распятья.

Ему в веках достался странный жребий —

Служить мечтой убийцы и поэта,

Быть может, как родился он – на небе

Кровавая растаяла комета.

В его душе столетние обиды,

В его душе печали без названья.

На все сады Мадонны и Киприды

Не променяет он воспоминанья.

Он злобен, но не злобой святотатца,

И нежен цвет его атласной кожи.

Он может улыбаться и смеяться,

Но плакать… плакать больше он не может.

Лесной пожар

Ветер гонит тучу дыма,

Словно грузного коня.

Вслед за ним неумолимо

Встало зарево огня.

Только в редкие просветы

Темно-бурых тополей

Видно розовые светы

Обезумевших полей.

Ярко вспыхивает маис,

С острым запахом смолы,

И, шипя и разгораясь,

В пламя падают стволы.

Резкий грохот, тяжкий топот,

Вой, мычанье, визг и рев,

И зловеще-тихий ропот

Закипающих ручьев.

Вон несется слон-пустынник,

Лев стремительно бежит,

Обезьяна держит финик

И пронзительно визжит.

С вепрем стиснутый бок-о-бок,

Легкий волк, душа ловитв,

Зубы белы, взор не робок —

Только время не для битв.

А за ними в дымных пущах

Льется новая волна

Опаленных и ревущих…

Как назвать их имена?

Словно там, под сводом ада,

Дьявол щелкает бичом,

Чтобы грешников громада

Вышла бешеным смерчом.

Все страшней в ночи бессонной,

Все быстрее дикий бег,

И, огнями ослепленный,

Черной кровью обагренный,

Первым гибнет человек.

Царица

Твой лоб в кудрях отлива бронзы,

Как сталь, глаза твои остры,

Тебе задумчивые бонзы

В Тибете ставили костры.

Когда Тимур в унылой злобе

Народы бросил к их мете,

Тебя несли в пустынях Гоби

На боевом его щите.

И ты вступила в крепость Агры,

Светла, как древняя Лилит,

Твои веселые онагры

Звенели золотом копыт.

Был вечер тих. Земля молчала,

Едва вздыхали цветники,

Да от зеленого канала,

Взлетая, реяли жуки.

И я следил в тени колонны

Черты алмазного лица

И ждал, коленопреклоненный,

В одежде розовой жреца.

Узорный лук в дугу был согнут,

И, вольность древнюю любя,

Я знал, что мускулы не дрогнут

И острие найдет тебя.

Тогда бы вспыхнуло былое:

Князей торжественный приход,

И пляски в зарослях алоэ,

И дни веселые охот.

Но рот твой, вырезанный строго,

Таил такую смену мук,

Что я в тебе увидел бога

И робко выронил свой лук.

Толпа рабов ко мне метнулась,

Теснясь, волнуясь и крича,

И ты лениво улыбнулась

Стальной секире палача.

Товарищ

Что-то подходит близко, верно,

Холод томящий в грудь проник.

Каждою ночью в тьме безмерной

Я вижу милый, странный лик.

Старый товарищ, древний ловчий,

Снова встаешь ты с ночного дна,

Тигра смелее, барса ловчее,

Сильнее грузного слона.

Помню, все помню; как забуду

Рыжие кудри, крепость рук,

Меч твой, вносивший гибель всюду,

Из рога турьего твой лук?

Помню и волка; с нами в мире

Вместе бродил он, вместе спал,

Вечером я играл на лире,

А он тихонько подвывал.

Что же случилось? Чьею властью

Вытоптан был наш дикий сад?

Раненый коршун, темной страстью

Товарищ дивный был объят.

Спутано помню – кровь повсюду,

Душу гнетущий мертвый страх,

Ночь, и героев павших груду,

И труп товарища в волнах.

Что же теперь, сквозь ряд столетий,

Выступил ты из смертных чащ, —

В смуглых ладонях лук и сети,

И на плечах багряный плащ?

Сладостной верю я надежде,

Лгать не умеют сердцу сны,

Скоро пройду с тобой, как прежде,

В полях неведомой страны.

В библиотеке

М. Кузмину

О, пожелтевшие листы

В стенах вечерних библиотек,

Когда раздумья так чисты,

А пыль пьянее, чем наркотик!

Мне нынче труден мой урок.

Куда от странной грезы деться?

Я отыскал сейчас цветок

В процессе древнем Жиль де Реца.

Изрезан сетью бледных жил,

Сухой, но тайно благовонный…

Его, наверно, положил

Сюда какой-нибудь влюбленный.

Еще от алых женских губ

Его пылали жарко щеки,

Но взор очей уже был туп,

И мысли холодно-жестоки.

И, верно, дьявольская страсть

В душе вставала, словно пенье,

Что дар любви, цветок, увясть

Был брошен в книге преступленья.

И после, там, в тени аркад,

В великолепьи ночи дивной

Кого заметил тусклый взгляд,

Чей крик но слышался призывный?

Так много тайн хранит любовь,

Так мучат старые гробницы!

Мне ясно кажется, что кровь

Пятнает многие страницы.

И терн сопутствует венцу,

И бремя жизни – злое бремя…

Но что до этого чтецу,

Неутомимому, как время!

Мои мечты… они чисты,

А ты, убийца дальний, кто ты?!

О, пожелтевшие листы,

Шагреневые переплеты!

В пути

Кончено время игры,

Дважды цветам не цвести.

Тень от гигантской горы

Пала на нашем пути.

Область унынья и слез —

Скалы с обеих сторон

И оголенный утес,

Где распростерся дракон.

Острый хребет его крут,

Вздох его – огненный смерч.

Люди его назовут

Сумрачным именем: Смерть.

Что ж, обратиться нам вспять,

Вспять повернуть корабли,

Чтобы опять испытать

Древнюю скудость земли?

Нет, ни за что, ни за что!

Значит, настала пора.

Лучше слепое Ничто,

Чем золотое Вчера!

Вынем же меч-кладенец,

Дар благосклонных наяд,

Чтоб обрести, наконец

Неотцветающий сад.

Семирамида

Светлой памяти И. Ф. Анненского

Для первых властителей завиден мой жребий,

И боги не так горды.

Столпами из мрамора в пылающем небе

Укрепились мои сады.

Там рощи с цистернами для розовой влаги,

Голубые, нежные мхи,

Рабы и танцовщицы, и мудрые маги,

Короли четырех стихий.

Все манит и радует, все ясно и близко,

Вое таит восторг тишины,

Но каждою полночью так страшно и низко

Наклоняется лик луны.