Сборник статей - [52]

С учетом неблагоприятной геополитической ситуации Израиль должен обладать самой сильной армией в регионе — как в военное, так и в мирное время. Мощная армия необходима хотя бы для того, чтобы сохранить друзей, не говоря уже о сдерживании врагов. Из этих же соображений Израиль нуждается в развитой экономике.

Однажды я получил приглашение из Йельского университета принять участие в исследовательской работе. Мне, как полагается, надо было заполнить анкету. Все было хорошо до тех пор, пока я не дошел до графы о расовой принадлежности (в Америке университеты требуют предоставлять подобную информацию для статистического отчета федеральному правительству). Хотя я и выгляжу как человек европейской расы, было бы неверным относить к таковой евреев в целом: среди них есть и белые, и желтые, и черные. Израиль не расистское государство, и с таким вопросом мне до сих пор не приходилось сталкиваться. Поэтому проблема с заполнением подобной анкеты поначалу показалась мне в принципе неразрешимой. Однако в конце списка предложенных, но отвергнутых мною рас, в анкете значился еще один, спасительный пункт: «другая раса». И хотя исходно под этим, по-видимому, подразумевались аборигены Австралии и пигмеи, я безо всякого промедления отметил, что принадлежу к «другой расе».

О том, что евреи вылеплены из другого теста не евреям было известно еще в глубокой древности, об этом свидетельствует Танах. «Вот, народ живет отдельно и между народами не числится» («Бемидбар», 23:9), — изрек пророк народов Билам еще во времена странствий евреев по пустыне. Тем не менее, иногда у каждого из нас, хоть на миг, но возникает вполне естественное желание стать обычным, «нормальным» человеком. Причем те, кто утверждает, что подобное желание характерно для евреев новейшего времени, что оно, якобы, появилось под влиянием идей Просвещения (в еврейском варианте — движения Ѓаскалы, наиболее экстремистские приверженцы которого хотели ни много, ни мало — чтобы мы ассимилировались и перестали быть евреями!), глубоко заблуждаются. Этому веянию не сто, да и не двести лет. Еще два с половиной тысячелетия назад еврейский народ, обитая на своей собственной земле, хотел быть таким, как другие народы. Быть такими как все, чтобы ничем не отличаться от окружения — у этой тенденции есть глубокие исторические корни.

И сегодня, как и две тысячи лет назад, еврейский народ празднует Хануку. При этом сионистки настроенные деятели любят акцентировать внимание на военной победе над внешним врагом, над греко-сирийскими войсками, возрождая, по их мнению, древнюю концепцию этого праздника. Наверное, в силу этой заведомо ложной предпосылки этот праздник должен иметь какой-то смысл для светской половины Израиля. Хотя если задуматься, то особого повода для радости у них быть не может. Вкус «победы» огорчен тем фактом, что она была одержана над нашими собратьями, евреями, которых прельстила эллинистическая культура. То, что было «победой» для одних, являлось поражением для других. (Если вообще можно назвать «победой» временный перевес, ибо спустя всего несколько десятков лет все вернулось на круги своя.)

У религиозного еврея Ханука не ассоциируется с военной победой (хотя мы, безусловно, учитываем исторический фон тех событий). Для него она — праздник, установленный в память об очищении Храма и возобновлении в нем служения. Иными словами, он в эти восемь дней размышляет о своей духовной уникальности, о его неповторимой миссии, вспоминает об очищении от инородных веяний, от глубоко чуждых еврейскому духу «культурных нововведений».

Однако, несмотря на свое явное, казалось бы, «поражение» (я имею ввиду историческое событие двухтысячелетней давности) современный светский израильтянин все-таки выражает, сам того не осознавая, некоторую солидарность с «пейсатыми», уписывая (в этом уже есть немалая толика самопожертвования) не совсем полезные для желудка пончики-«суфганиот». Пожалуй, пончики — эта самая устойчивая, ибо почти единственная, ассоциация у нерелигиозной части Израиля с Ханукой.

Слепая любовь к самоубийственному для еврейского самосознания слияния с «цивилизованной культурой» и «мировым содружеством наций» оказывается настолько сильной, что ее не зальют «многия воды»: никакой свирепствующий антисемитизм, никакая откровенно проарабская политика, никакая катастрофа европейского еврейства.

Коль скоро мы заговорили о мировой культуре: Томас Манн, в одной из своих новелл «Тонио Крегер», повествует о художнике, который мечтал стать обыкновенным человеком, ординарным для его окружения буржуа. Его обременяла жаждущая полета душа живописца, он не хотел тех проблем, которые неизбежно возникают у людей его круга. Тем не менее, стать другим он также не был способен.

Способен ли еврей перекроить себя настолько, чтобы в нем не осталось ничего еврейского? Не для кого не секрет, что средний израильтянин испытывает непреодолимое стремление стать «нормальным», «быть таким, как все» (с весьма ощутимым креном на Запад). Если расшифровать это желание, то самые что ни на есть «нормальные» люди — с его точки зрения — живут в другом полушарии — в США. Как это ни парадоксально, но европейские страны также задают эталон «нормальности» для граждан еврейского государства. Среди них: Великобритания, на подмандатной территории которой евреи прозябали в течение нескольких десятилетий, Германия, оставившая ужасный след в еврейской истории, Франция, потерявшая стыд в своем оголтелом антисемитизме. Но средний израильтянин не унимается: «Ни в одной цивилизованной стране мира нет религиозного диктата на государственном уровне!», «Зачем современному человеку нужны средневековые законы кашрута?!», «Почему союз двух любящих сердец должен освящаться в религиозных инстанциях?!»