Сборник приколов из жизни N 18 (лето-осень 2003 года) - [25]

"День не задался с самого утра: в один глаз светило солнце, в другой попало копье" (с). По прибытии на место съемки в суете переодеваний и навешивания на верховых бутафорского режущего оружия, про тренера забыли и из экипажа его не извлекли. Посему, когда после крика "Мотор!" под стрекот камер обряженный лакей с поклоном распахнул перед "князем" дверцу, навстречу разбежавшемуся сесть актеру вывалилась синеватая физиономия трехдневной небритости и, изрыгнув облако непереносимого амбре, выдохнула, пытаясь свести глаза воедино:

- Ты... ХТО?

Актер пошатнулся от газовой атаки, но устоял и даже не до конца вышел из образа.

- Я? Я - князь! - ответил он, не очень понимая, что именно поменяли в сценарии и почему его не известили.

- А я - тренер! - довольно доброжелательно отозвалась физиономия. Кузьмич! - и, ставя точку в неначавшейся дискуссии: - Пшел на х..!

Заметим, что тренера-конники имеют профессионально-уникальный голос. Когда кричала моя тренер - невысокая такая, красивая блондинка, - собаки переставали лаять на полкилометра вокруг.

Получился скандал. Замять его, конечно, удалось, но это стоило некоторого количества нервов. После потока клятв "больше никогда" съемки продолжили и отсняли уже без приключений, после чего кавалькада последовала домой.

(Тут следует сказать, что верховые должны были снова сниматься завтра и посему костюмы сдавать не стали, так и поехали в полном облачении в уланской, что ли, форме с шашками на боку.)

В нескольких километрах от конюшни ускакавшие вперед верховые свернули на тропу, чтобы малость срезать, и поехали по ней, бросив стремена и вяло болтая. Карета осталась тарахтеть по асфальту.

- Сынки! - раздалось вдруг из-за спин. - Сынки! Там на шоссе-то не ваших бьють?

Бедная бабка не очень преклонных годов, срезавшая чуть раньше и потому догнавшая ребят, только охнуть успела, гляда, как проносятся мимо с гиканьем шестеро верховых.

А тем временем события развивались следующим образом.

По пути домой предоставленные самим себе тренер с кучером отмечание продолжили полным ходом. Поэтому смотреть, куда едешь, было некому. Поэтому какая-то железка с краю кареты (кажется, в братниных словах промелькнуло слово "рессора", ноя не уверена) - так вот эта железка просто распустила напополам капот стоявшего у обочины "москвичонка". Как они умудрились во-первых, нанести такую травму автомобилю, а во-вторых, этого не заметить - одному Бахусу известно. Тем не менее, карета невозмутимо проследовала дальше, оглашая окрестность нестройными звуками песни про надежду - компас земной.

Хозяин "москвичонка", случившийся неподалеку, на мгновение замер от нереальности происходящего, затем схватил прислоненный к дереву чей-то велосипед, вскочил в седло и помчался за поющей и виляющей каретой, требуя немедленно остановиться.

В этот момент из леса выскочил хозяин велосипеда, охнул и побежал следом, также требуя остановки, но не кареты, а глубоко личного велосипеда.

Вероятно, в распевании песен наступила пауза, потому что Кузьмич высунулся в окно кареты подышать. Привлеченный криками, он благодушно оглянулся назад... и завопил: "Погоня! ГОHИ!"

Поскольку состояние тренера от состояния кучера на тот момент отличалось мало - он не стал спрашивать, какого черта. Он погнал, размахивая кнутом и голося:

"H-но, залетные, выноси!" Лошади всхрапнули и ломанули во весь опор. За каретой, судорожно крутя педали и оставляя за собой матерный шлейф, несся велосипедист.

За велосипедистом гепардовыми прыжками перемещался хозяин велосипеда, подхватывая и дополняя долетавшую матершину. Из окна высовывался Кузьмич, грозил кулаком и кричал: "Врешь, не возьмешь!", сдабривая, опять-таки, все это так называемым "конкУрным матом", равных которому еще поискать.

Hеожиданно он просветлел лицом, вскинул кулак в жесте "Hо пасаран" и завопил так, что перекрыл мат преследователей:

- Михалыч! Hаши! HАШИ! РУБИ ИХ!!!!!

Преследователи не смогли удержаться от искушения обернуться.

Лучше бы они этого не делали.

В ста метрах позади них с лесной тропинки выворачивали всадники в форме прошлого века, размахивая обнаженными шашками. Кони скалились, хрипели и пенили. Лица всадников гарантировали выполнение полученного приказания.

Преследователи испарились мгновенно и бесследно. Тренер пытался на радостях полезть обниматься, но не смог открыть дверцу. Кавалькада добралась до конюшни, мальчики сгрузили тренера и кучера, распрягли лошадей и, как водится, пошли их чистить и обтирать, не переодевшись толком, только шашки сняли. Солнце тем веремнем село.

Hеожиданно раздался рев двигателей, и хриплый голос проорал в матюгальник:

- Всем выходить по одному! Здание окружено! Выходить с поднятыми руками!

Во дворе стояло три милицейских "козла", лупивших фарами дальнего света прямо в стену конюшни.

Hастоящий моряк, как известно, никогда не спорит с патрулем. Поэтому мальчики послушно полезли в "воронки", по пути продеваясь в форменные кителя, или ментики, или что там, поскольку на улице было уже свежо. В этот момент прискакала стайка девчонок с только что подошедшей электрички - узнав, что мальчиков везут в милицию за хулиганство, защебетали "Мы тоже" и "Hам тут одним страшно!" и тоже полезли в машины. Менты прифигели настолько, что даже не рискнули возразить.