Сборник памяти - [44]

Ерофеев: – Как Вы относитесь к Жукову?

– Он – типичный представитель сталинской военной номенклатуры, хотя очень талантливый полководец. Людей не жалел <и солдаты это знали, как и попробовал [я] описать в своем романе>. А когда Сталин разрешал генералам вывозить награбленное, понавез себе немецкого добра. Когда на его даче был обыск <после известного скандала>, там нашли сотни шкурок норки, 4 тыс. м. шелка, шерсти, картины и т. д. И ни одной книги! Т. е. он вел себя как обычный представитель советской номенклатуры. Можно ли представить Суворова, Кутузова, везущих себе барахло из Европы?

Генерал Серов вывозил немецкие «трофеи» самолетами. <Есть у Солженицына; вспомнилась история, как Конев или Рокоссовский велели снять для себя несколько картин «с бабами» в каком-то из музеев Германии. Историю рассказал значительно позже директор этого музея.>

По «Свободе» опять говорили о «Московских новостях» – уже другой комментатор. И снова о расколе в редакции. И опять ни слова о статье Л.! А я-то, дурак, думал, что она произведет впечатленье разорвавшейся бомбы! Я оскорблен. Сказал это Л. Она (смеется): «– Для тебя это в новинку, а мы с Женей давно это знаем. Им это не нужно!» Неуж действительно никому не нужно то, о чем она написала? И в 60-летней юбилей великой победы входим с враньем 43-го года?..

19 марта. Повторяли вчерашнюю беседу с Гавриилом Поповым; прослушал пропущенное вчера начало. «Материалы» он печатал в «Московском комсомольце», но под давлением властей это было прекращено; будет продолжение в «Новой газете» – если не прикроют и там.

Поставки по ленд-лизу составляли $8 на одного солдата – большая сумма! Микоян сказал, без ленд-лиза войну проиграли бы. Корабли все были не наши – мы за войну не построили ни одного. Амер[иканские] танки даже участвовали в параде 7 нояб[ря] 1941 г. – потом из «Хроники» Сталин это вырезал. На Курской дуге немцы прорвали фронт; против 100 наших погибших танков немецких погибло 10; броня «Тигров» оказалась для наших пушек неуязвимой. Взятие Кенигсберга и Берлина было нужно только Сталину – немцы бы и так сдались. В первые недели войны сдавали целые города (Минск). Но когда народ понял, что немцы не будут распускать колхозы (наиб[олее] эффективный способ эксплуатации), стали биться за каждую березку. Началась народная война.

В ближайшее время грядет жилищно-коммунальная реформа; монетизация уже проведена и после падения рубля вместе с реформой ЖЭК’ов это приведет к окончательному обнищанию народа. Одновременно проводится реформа образования и академической фундаментальной науки.

Неужели это сознательная и планомерная быдловизация общества, подобная той, которая проводилась большевиками после революции? Не хочется в это верить. Получается, что взамен мы получили только одно – свободу слова. Не мало ли?

20 марта, дача. Снял показания счетчиков – с 26 февраля по 20 марта за все вместе с отоплением (850 квтч) = 1 р. 28 × 850 =1028 руб. 25 % моей з/платы в ИМЛИ.

21 марта. Г. С. Кнабе по телефону говорил про мой роман – очень интересно (для меня). Записывал, но, боюсь, не все успел.

Начал с благодарностей; я от смущенья:

– Рад, что вам понравилось.

– Понравилось – не то слово! Это поразительная книга.

Есть два вида духовной деятельности: художественная и интеллектуально-логическая. Пушкин пишет об «Анналах» Тацита и почти в это же время – «Бориса Годунова» <…>. У вас – редкое сочетание, которого я больше нигде в современности не вижу. У вас все же художественное произведение. Но оно пронизано документальностью. Или иначе: фабула-сюжет пронизаны историко-философским ощущением нашего времени. Это ощущение подымает фабульный материал на большýю высоту.

У нас привыкли или к лаудативному <видимо, от laudamus> жанру или к отрицающему. «Голубая чашка» Гайдара замечательный рассказ, но он написан для того, чтобы кое-что утвердить и поднять. А у Ямпольского в «Московской улице» – обратная задача: показать, во что превратили Арбат. Но важна объективная картина, адекватный образ прожитого времени, и вы его даете. Философский образ времени прошит фабульными нитками, что сделано каким-то невиданным образом – я, во всяком случае, ничего подобного в современной литературе не встречал. Книга ваша не безразлична к материалу, оценка везде есть. Но автор не исходит из установки, а это разлито в материале. Пронизанность всего всем – и это очень важно.

Это – целый пласт русской жизни, данный в современном исполнении. Правда, я не знаю, надолго ли хватит тех поколений, в чей опыт входит этот материал.

Я рассказал, что говорят молодые о моем романе.

– Это очень хорошо, что им многое интересно. Один писатель – не буду называть его имени, мы оба с ним знакомы, – описал, как он конопатил лодку. И это действительно интересно!

Я кратко пересказал разговор с Фазилем и Тоней и с Аптом. Каким-то образом разговор перескочил на Германа Гессе.

– У него в романе «Игра стеклянных бус» <у нас перевели как «Игра в бисер»> философский пласт сочетается с фабульным. Об этом очень хорошо Томас Манн писал Гессе в октябре 51 г. Томас Манн говорил о себе: «Я слишком буржуа». Он жил в доме своего деда. Много у вас знакомых, которые бы жили в доме своих дедов?