Сборник бихевиорационализма - [23]

84.

Я утверждаю лишь то, что субъект-предикатное высказывание прежде всего следует проверять не на истинность согласно опыту восприятия, но доразвивать его до осознания его как момента инструктивного поведения. Этого требования никто не выдвигал в философии. Собственно термин «инструктивное поведение» абсолютно нов и является моим наиболее существенным «открытием» в философии. Вместе с этим это требование очевидно, т. к., допустим, «хорошая погода» никак не воспринимается, ибо воспринимается «влажная погода», «сухая погода» и т. д. Так «питьевая вода» очевидно не воспринимается (чувствами), но «питьевая» значит лишь нечто относительно инструкции, значит лишь то, что не рекомендуется пить воду.

85.

Я хочу представить вашему вниманию то, что является логическим условием в программировании, объяснить феномен суждения, которое нельзя мыслить себе и употреблять в языке иначе, чем сославшись на какую-либо деятельность. Речь идет об утверждении, не аппелирующем к восприятию. Так суждение «сахар бел» является фактическим, можно быть уверенным что в восприятии имеется «сахар» и имеется «бел». Иное дело «стимул».

86.

Я говорю о том, что в определенном пункте наши с рационалистом дороги расходятся. Мы были общи в своем реагировании на внешние вызовы в том смысле, что оба строили суждение, т. е. нацеливались с прилагательного на существительное. От «белизны» мы переходим к «сахару». Рационалист впрочем не шел далее со мной, а ограничивался суждением «сахар бел». Для него суждение – некоторый предел, черта, которую он не переступает. Я же захожу далее и говорю о инструкциях. Но все это, повторюсь, характеризует реагирование на внешние вызовы. Но кроме этого реагирования есть еще и непосредственность нацеленности на предмет. Ранее мы относились к предмету опосредованно, устанавливая, что внезапный шум вызван захлопнувшейся дверью. Мы реагировали на внезапный шум способом, отличным от того, что описывает физиолог. Но вот объект нам дан и мы ясно и отчетливо осознаем, что имеем дело, например, с подушкой. Рационалист окажется здесь необыкновенно скушен, он продолжит поступать так, как поступал в экстремальных обстоятельствах внезапного резкого шума. Он не предложит другого метода, разве что будет вынужден перейти к абстракциям, т. к. подушка чувственно, т. е. в смысле прилагательных не представляет собой ничего особенного. Рационалист воспользуется тенями чувственных определений и заявит «подушка имеет цвет», «подушка мягка». Рационалист спровоцирует подушку на некоторые чувственные вызовы, которых от нее, честно говоря, не исходит в смысле крайней настоятельности их осознания. Рационалист делает явный шаг назад – нацеленность на предмет уже есть, предмет настоятелен в своей определенности, настоятельно поставить в отношении к предмету глагол и рассмотреть все это как фундаментальное отношение, что я и делаю, классический рационалист же отступается в сферу чувственности как если бы предмет действительно провоцировал чувственность. В суждении мы переходим от прилагательному к существительному, сейчас же переходим от существительного к прилагательным. Раньше было настоятельно прилагательное и мы от него перешли к существительному, сейчас же настоятельно само существительное и мы, оказывается не знаем, что с ним делать и переходим от него к прилагательным, низводим его настоятельность для сознания на уровень чувственности.

87.

Для меня ясно, что нацеленность на предмет в языке выражается глаголами. Это отношение «существительное-глагол» я противопоставляю суждениям. Так яблоко оказывается поводом к тому, чтобы его сорвать. Это также и повод к тому, чтобы вынести суждение о нем. Эти два вида деятельности – «существительное-глагол» и «существительное-прилагательное» идут рука об руку. Трудно сказать, что более фундаментально и я склоняюсь к тому, чтобы признать фундаментальной функцию «сорвать яблоко». Но для этого нужно осознавать ее как инструкцию. Яблоко срывали задолго до того как вынести о нем какое-либо суждением. Яблоко не только срывали, а касались его палкой, хлопали по нему ладонью, указывали на него и пр. и пр. и пр. Мы говорим «неспелое яблоко» указывая на некоторый стимул (свойство, логическое условие), говорим, что это является условием к тому, чтобы не пытаться его съесть. Это суждение представляет собой ни что иное как момент некоторого инструктивного поведения. Это представляет собой лишь только по форме суждение, но на деле является стимулом или тем, что в программировании является логическим условием, а именно представляет собой значительность только в связи с действием, которое может или не может быть выполненным. Таким образом это не факт. Факты наличны вследствие своей наличности и представляют собой ценность сами по себе, но стимулы отличаются от фактов тем, что не употребляются вне связи с некоторой деятельностью, которую обуславливают. Это фундаментальное отличие стимула от факта.

88.

Я говорю о том, что стимулы, т. е. свойства теоретически можно заменить более развернутым описанием инструкции, а именно категорией модальности. Я говорю, что суждение «неспелое яблоко» говорит лишь о том, что