Сборник № 16. Психология мышления - [18]
Можно было бы упомянуть еще разнообразные интересные данные, полученные на основании экспериментальных исследований. Но я предпочту остановиться на некоторых заключениях, которые можно из них вывести. Я лично был приведен к исследованию мышления благодаря определенным проблемам. Я обратил внимание на то именно, что такие объекты внешнего мира, как тела, и такие абстракции, как идеи Платона или монады Лейбница, можно мыслить непосредственно, не имея необходимости образовывать о них представления. Я заключил отсюда, что мышление должно быть не только особым видом деятельности нашей души, но также, что оно находится в совсем иных отношениях к своим объектам, чем, например, ощущения и представления. Очевидно, объекты представлений доходят до нашего сознания видоизмененными, а не в том виде, каковы они в себе, независимо от представляющей деятельности.
Представление звука оргáна отличается от самого звука, оно является качественным преобразованием раздражителя. Раздражитель заключается в колебаниях воздуха и тела, а представление звука не имеет с ним ничего общего. Мышление, по-видимому, способно воспринимать первое, а равно и второе, одинаково хорошо, не подвергая изменению самый объект. Звук оргáна остается звуком оргáна и при том условии, если я лишь мыслю о нем; колебание воздуха, если направить на него мышление, доступно пониманию совершенно одинаково с тем, как это физическое явление описывается в физике. Правда, исходным пунктом естественно-научных исследований служит не самый реально объективный факт звука, но услышанный нами звук. Таким образом, мышление можно было бы считать таким органом, при помощи которого единственно возможно определение и установление реального. Но всякое опытное знание имеет дело именно с реальным началом, а не с нашим восприятием и представлением о нем. Этим самым мышление выдвигается как психологическая предпосылка для работы в точных науках. Когда юрист, опираясь на следственный материал, определяет факт преступления или исследователь языка на основании определенных изменений звуков выводит законы этого процесса, историк заключает на основании известных данных своих источников состояние, положение и события прошлого, астроном исчисляет расстояния и пути мировых тел – во всех этих случаях налицо имеется мышление и результаты мышления прилагаются к реальному знанию. Поэтому, казалось бы, что мышлению приличествует гораздо большее значение, чем хотела ему приписать прежняя психология, и результаты наших опытов вполне подтверждают наше предположение.
В этом направлении современная психология мышления идет навстречу теории познания, именно в проблеме реальности. Еще задолго до экспериментальных исследований мышления настойчиво указывали, особенно Твардовский, Гуссерль, Фрейтаг, что содержание мышления и его предмет отличаются один от другого и что мышление направлено не на себя самого, а на нечто трансцендентное, лежащее вне его собственной сферы. Тогда как ощущения и представления занимают в этом отношении совсем иное положение, красное есть, без сомнения, содержание цветовых ощущений, в которых я узнаю красный цвет, образ какого-либо дома – также точно содержание зрительных представлений, в которых этот образ мне дан. Но кристалл кварца, о котором я мыслю, если, например, я хочу представить шестиугольное образование кристалла, не является содержанием мыслей, при помощи которых я подобным же образом провожу кристалл в сознание. Поэтому в мысли о предметах, которые отнюдь не являются самими мыслями, нет никакого противоречия, в то время как в ощущении цвета, которое не является содержанием этого ощущения, в чувстве некоторого удовольствия, которое не содержится в самом чувстве, во всяком случае, лежит противоречие. Таким образом, мышление может быть направлено на предметы, которые от него самого существенно отличны и не становятся чистым содержанием мышления или чистыми мыслями по одному лишь тому, что мыслятся. Экспериментальное исследование не только твердо установило сущность этого вопроса, но в то же время показало, что мыслимые предметы могут обладать совсем иными свойствами и не обнаруживают поэтому прямой зависимости от мышления. Мышление может быть направленным на идеи и объекты, и между последними на идеальные, реальные и действительные, т. е. данные нашему сознанию. Поэтому, когда мы касаемся трансцендентности, то отнюдь не имеем в виду какое-либо определенное значение реальности, мы говорим об одной общей возможности установить и определить реальные предметы. Во всяком случае, теперь становится совершенно ясным существование таких объектов, которые не идентичны с явлениями бытия. Вот почему психология берется за разрешение проблемы точного знания о реальности, ее установления и определения. Реальный мир исследователя природы есть предмет мышления, но воспринят он может быть только в мышлении. То же можно сказать о реальностях душевной жизни, о науках духовных и метафизике. Не было недостатка в попытках подставить во всех реальных науках вместо реальных предметов непосредственную действительность сознания, самый процесс переживания. Однако эти попытки теории познания обмануть научное исследование, пользуясь неправильными положениями о сущности и ценности мышления, не удавались. А теперь наука находит решительную поддержку в выводах психологии мышления.
