Сближение - [3]

После обеда он снова прогулялся, а когда пришел обратно, Гордон уже вернулся. Они втроем сидели за голым сосновым столом на кухне, где раньше собирались на семейные обеды и вели непринужденные разговоры, но, увы, сегодня все было иначе.

Гордон произнес:

– Не нужно опускать подробности. Мы привыкли к деталям. Нам нужно знать, как погибла Мелани.

Тарент начал рассказ с невинной лжи, сказав, что они с Мелани были счастливы вместе, и тут же пожалел об этом, пусть это, как ему казалось, никак не исказило бы то, что хотели знать родители жены. Он описал клинику в Восточной Анатолии, расположенную близко к городу, но неподалеку от четырех-пяти деревень на холмах. Это был один из нескольких полевых госпиталей, открытых в Турции, с остальными они напрямую не общались, за исключением случаев, когда «Мебшер» привозил провиант или новых сотрудников на смену старым или же прилетал вертолет с дополнительной партией медикаментов и продуктов.

Тарент показал родителям жены фотографии из тех, что нашел, просматривая утром отснятый материал. Он отобрал снимки Мелани, но по причинам, в которые не собирался вдаваться, их оказалось отнюдь не так много, как тесть и теща, возможно, ожидали. Зато остались тысячи других фотографий, уже без Мелани, многие дублировали друг друга, порой демонстрируя самые страшные жертвы ситуации в регионе, в основном детей и женщин. Десятки людей с ампутированными конечностями из-за подрыва на мине. Тарент фотографировал скелетоподобные тела, детей с больными глазами, истощенных женщин, мертвых мужчин. Поскольку Роско были медиками, он не испытывал приступов дурноты, показывая им все то, что видел. Огнестрельные раны, травмы, полученные в результате взрыва, обезвоживание, диарея, холера и тиф – вот самые популярные увечья и болезни, но были и новые ужасы, казавшиеся неизлечимыми, новые штаммы вирусов, различные бактерии. Во многих случаях люди умирали от голода раньше, чем болезнь бралась за них всерьез.

Тарент снимал воду – источники стоячей воды встречались так редко, что всегда удивляли. Он искал их специально: влажную почву под деревьями, грязную лужу, омерзительное болото, полное брошенных машин, нержавеющих бочек и трупов животных. Единственная река, протекавшая поблизости, превратилась в иссушенную колею из затвердевшей и потрескавшейся грязи, ближе к центру которой временами тонкой струйкой сочилась коричневая вода. В остальном на многие мили вокруг остались только пыль, ветер и трупы.

Энни очень понравилась одна из фотографий, на которой Мелани работала в клинике в окружении отчаявшихся местных жителей, ожидавших медицинской помощи. На снимке она казалась собранной, выдержанной и сосредоточенной. Перед ней неподвижно лежал маленький мальчик, пока Мелани разматывала длинный бинт на его голове. Тарент помнил обстоятельства, при которых сделал снимок. Это был день, не суливший ничего ужасного по шкале стандартных ужасов в клинике. Он оставался в здании вместе с женой, поскольку поступило предупреждение от одной из групп ополчения. Относительный покой нарушали мужчины с автоматами на балконе и во дворе, которые попеременно то угрожали персоналу, то умоляли дать им воды. То и дело два парня помоложе начинали палить в воздух. Вечером на пикапе привезли главу ополчения, раздался еще один залп, более затяжной, в знак приветствия. Приближался финал. Таренту осточертело рисковать ради фотографий, находиться тут, слышать, как поблизости раздаются выстрелы и взрываются мины.

Он молчал, пока Гордон сидел рядом с Энни, а та держала в руках планшет, на экране которого быстро мелькали фотографии.

Вечером того дня, когда был сделан этот снимок, Тибор с Мелани снова поругались. Как оказалось, это была их последняя ссора, так что между ними все закончилось гневом. Тарент помнил свое разочарование, не то чтобы разочарование самой Мелани, но сосредоточенное на ней. Ему просто хотелось все бросить и каким-то образом вернуться в Англию. Он не мог больше выносить эту бесконечную убийственную жару, сцены отчаяния, самоуверенных и непредсказуемых боевиков, умирающих детей, угрозы, недоразумения и даже время от времени побои, не мог видеть женщин с синяками на бедрах, не мог терпеть полное отсутствие поддержки со стороны турецких властей, если таковые еще остались. Все твердили, что центральное правительство перестало существовать, однако благотворительные учреждения, финансировавшие их работу, должны были знать о случившемся. Одному в любом случае домой было не уехать, так что приходилось ждать эвакуации очередной группы сотрудников, но даже тогда он смог бы к ним присоединиться только вместе с Мелани. Тарент считал, что она ни за что не согласилась бы. Все зависело от того, когда с севера прибудет отряд новых волонтеров, однако пока не было ни единого намека, что кто-то в принципе приедет.

В тот вечер Тарент не сомневался, что им придется торчать в этой клинике до бесконечности. В определенном смысле он оказался прав, поскольку это оказалась их последняя ночь вместе. Гибель Мелани настолько деморализовала остальных медиков и волонтеров, что они прекратили работу, оставив местных жителей на растерзание жаре, засухе и ополченцам.