Сайлес Марнер - [36]

— Нет, Данси, по-видимому, остался цел, потому что лошадь нашли уже мертвой, а он, должно быть, ушел пешком. Я думаю, мы скоро увидим его. А где он сейчас, я не знаю.

— А чего ради ты отдал ему мои деньги? Отвечай-ка, — закричал сквайр, снова напускаясь на Годфри, поскольку Данси был вне пределов досягаемости.

— По правде говоря, сэр, я и сам не знаю, — нерешительно ответил Годфри.

Это была слабая увертка, но Годфри не умел лгать и, не понимая, что двуличность не может процветать без подкрепления ее ложью, не придумал никакой отговорки.

— Не знаешь? Так я скажу тебе в чем дело. Ты что-то натворил, и тебе пришлось подкупить его, чтобы он молчал, — промолвил сквайр с необычной проницательностью, поразившей Годфри, у которого учащенно забилось сердце. Как близка к истине была догадка отца! Внезапная тревога заставила его решиться еще на один шаг: когда дорога ведет вниз, достаточно самого легкого толчка.

— Видите ли, сэр, — сказал он, пытаясь говорить легко и спокойно, — между мной и Данси действительно было маленькое дельце, но оно не касается никого, кроме нас двоих. Едва ли стоит разбирать шалости молодых людей; вы и не узнали бы об этом, сэр, не случись несчастья с Уайлдфайром. Я бы вернул вам деньги.

— Шалости! Вот уж! Тебе пора кончать с шалостями. И я заставлю тебя это понять! — сказал сквайр, сердито сдвигая брови и бросая на сына гневный взгляд. — У меня нет денег расплачиваться за твои проделки. У моего деда были конюшни, полные лошадей, да и дом его был полной чашей, хотя времена, как я слыхал, были куда тяжелее. Так же мог бы жить и я, если бы на мне, подобно пиявкам, не висели четыре балбеса. Я был вам слишком добрым отцом, вот в чем моя беда. Но теперь я натяну вожжи!

Годфри молчал. В своих суждениях он не отличался особой проницательностью, но понимал, что снисходительность отца вызвана совсем не добротой, и смутно сознавал, что напрасно его не приучали к дисциплине, которая помогала бы ему преодолевать слабоволие и способствовала его благим порывам. Сквайр быстро доел хлеб и мясо, запил еду элем и, повернувшись в сторону сына, снова заговорил:

— Тебе же будет хуже, если все пойдет прахом. Лучше бы ты помог мне в хозяйстве!

— Я не раз предлагал вам, сэр, что займусь делами, но вы всегда смотрели косо на мои предложения, как будто я хочу занять ваше место.

— Ничего я не знаю о твоих предложениях и о том, как я на них смотрел, — сказал сквайр, чья память сохраняла лишь сильные впечатления, но не подобные мелочи. — Знаю только, что когда ты одно время подумывал о женитьбе, я не препятствовал твоим намерениям, как делают иные отцы. Мне было все равно, женился бы ты на дочери Лемметера или на другой девушке. Если бы я противился твоему выбору, ты продолжал бы ухаживать за ней и сейчас, а именно потому, что я тебе не противоречил, ты передумал. Растяпа! Ты пошел в свою бедную мать. У нее никогда не было собственной воли, но женщине она и не нужна, если ее муж — толковый человек. А твоей жене понадобится воля, ибо ты сам не знаешь, чего хочешь, и тебя хватает лишь на то, чтобы идти обеими ногами в одну сторону. Надеюсь, прямого отказа от девушки ты еще не получил?

— Нет, — смущенно ответил Годфри, которого от этих слов бросило в жар, — но не думаю, чтобы она пошла за меня.

— Не думаешь! Значит, у тебя не хватает смелости спросить ее? Скажи сперва — ты-то сам все еще хочешь жениться на ней?

— Я бы не желал себе другой жены, — уклончиво ответил Годфри.

— Ну, тогда давай я сделаю ей предложение за тебя, коль у тебя не хватает духа сделать это самому! Полагаю, Лемметер не будет против того, чтобы его дочь вошла в мою семью. Что же касается самой красавицы, то, я слышал, она отказала своему двоюродному брату, а больше не видно никого, кто мог бы стать на твоем пути.

— Я хотел бы немного повременить с этим, сэр, — сказал встревоженный Годфри. — Мне кажется, она чуть-чуть обижена на меня, и, потом, мне бы хотелось поговорить с ней самому. Такие дела мужчина должен делать сам.

— Ну что ж, поговори и кончай с этим. Пора уже остепениться. Человек обязан это сделать, когда подумывает о женитьбе.

— Не знаю, сэр, как мне думать о женитьбе сейчас. Вы, наверно, не пожелаете поселить меня на одной из ферм, а девушка, боюсь, не согласится жить в одном доме с моими братьями. Она привыкла совсем к другой жизни.

— Не согласится жить в нашем доме? Чепуха! Спроси-ка ее! — сказал сквайр с коротким презрительным смехом.

— Я предпочитаю повременить с этим, сэр, — повторил Годфри. — Надеюсь, что и вы не будете предпринимать попыток ускорить это дело.

— Я сам знаю, что мне делать, — заявил сквайр, — и ты должен помнить, что я здесь хозяин. А иначе можешь убираться на все четыре стороны и искать себе новый дом. Иди и скажи Уинтропу, чтобы не ездил к Коксу, пусть ждет меня. И вели оседлать мне лошадь. Подожди: возьми лошадь Данси, продай ее и отдай мне деньги, слышишь? Больше он не будет держать лошадей за мой счет. И если знаешь, где он прячется, — не сомневаюсь, что знаешь! — можешь ему передать, чтобы он не трудился возвращаться домой. Пусть поищет место конюха и содержит себя как знает. Больше я не позволю ему сидеть у меня на шее!