Сайентология: Новый взгляд на Жизнь - [31]

Мы наблюдали целое поколение философов, прекративших свое существование с 1790 года. Мы наблюдали, как философия стала очень незначительным предметом, — а ведь когда-то среди людей она была очень ходкой разменной монетой. Философы сами выключили себя из общения с людьми, навязав им слова со специальными определениями, которые в общем не могли быть с легкостью усвоены обычными людьми. Язык, который употребляли в философии, невозможно было без труда воспроизвести людям с относительно ограниченным словарным запасом. Возьмем такое ломающее язык слово как «телекинез».

Это, возможно, означает нечто очень интересное и жизненно важное; но если вы как следует подумаете, то не вспомните ни одного таксиста, который упомянул бы это слово в тот момент, когда вы расплачивались с ним, — или даже в момент более оживленного разговора с ним, пока вы ехали.

Возможно, основная проблема философии заключается в том, что ее грамматика стала немецкой; образцовый пример здесь показал Иммануил Кант. Вспомните удивительный рассказ Саки (Saki) о том, как человека когда-то затоптали до смерти, когда он попытался учить слона немецким неправильным глаголам. Философия свалила часть ответственности за цикл общения, сделав себя невоспроизводимой для своих читателей. Ответственность каждого, кто общается, — говорить на таком языке, который может быть понятен.

Теперь давайте посмотрим на человека, который стал очень «опытным» в жизни. У этого человека есть трак времени, этот трак времени больше никому не принадлежит. Основные индивидуальные различия у людей основаны на том факте, что с людьми происходят различные вещи, и они смотрят на эти различные вещи с различных точек зрения. Поэтому существует индивидуализация и индивидуальное мнение, решение и опыт.

Два человека, идущие по улице, являются свидетелями дорожного происшествия. Каждый из них видит это происшествие как минимум с немного отличной точки зрения. При опросе двенадцати различных свидетелей происшествия мы, вероятно, обнаружим двенадцать различных происшествий.

Давайте совсем не будем учитывать, что свидетели предпочитают говорить вам то, что они думают по поводу того, что видели, — вместо того, что они видели на самом деле; на самом деле было двенадцать различных точек зрения, с которых они видели этот несчастный случай, — таким образом, было и двенадцать различных аспектов происшествия. Если бы эти двенадцать человек собрались вместе и пообщались между собой на предмет этого происшествия, то они затем достигли бы согласия относительно того, что же в действительности произошло. Это может быть и не в точности то самое происшествие, но это именно то происшествие, по поводу которого они достигли согласия; оно затем и становится реальным. Именно так ведут суд присяжные. Может быть, они и не вынесут решение по реальному преступлению, но они точно вынесут решение по взаимно согласованному преступлению.

В любой войне требуется два или три дня для достижения достаточного согласия, необходимого для получения знания о том, что же произошло во время битвы. Происходит реальная битва и существует реальная последовательность инцидентов и происшествий; но благодаря тому, что каждый человек, участвовавший в битве, видел эту битву со своей особенной точки зрения, — под которой мы понимаем только «позицию, с которой он смотрел», а не его мнения, — получается, что ни один из них не видел эту битву во всей совокупности. Поэтому должно пройти некоторое время, чтобы произошло достаточно общения на тему этой битвы, после чего у всех будет некоторое подобие согласия по поводу того, что произошло.

Разумеется, когда историки обращаются к этой битве и начинают писать различные труды о ней, основываясь на воспоминаниях генералов, пытающихся объяснить свои поражения, в действительности получается в высшей мере искаженная картина. И все же она становится взаимно согласованной битвой, если говорить об истории. Человек читает историческое произведение и осознает, что никогда не узнает о том, что в действительности произошло при Ватерлоо, Беннингтоне и Марафоне. Из-за того что мы можем принять за общение выстрел одного солдата в другого, мы видим, что мы изучаем сообщения о самом общении.

Сейчас мы подошли к проблеме того опыта, к которому должна быть готова единица жизненной силы для того, чтобы общаться. Прежде всего первичная причина должна быть готовой к тому, чтобы ее воспроизводили. Она должна быть способной уделять по крайней мере некоторое внимание принимающему объекту. Первичный принимающий объект должен быть готов к тому, чтобы воспроизводить, принимать и превращаться в объект-источник, для того чтобы посылать обратно сообщение или ответ на него. А первичный объект-источник, в свою очередь, должен быть готов к тому, чтобы стать принимающим объектом.

Поскольку мы в основном имеем дело с мыслями, а не с механикой, значит, мы понимаем, что между причиной и следствием должно существовать такое состояние разума, в котором каждый из объектов готов быть Причиной или Следствием по желанию, готов воспроизводить по желанию, быть воспроизведенным по желанию, готов меняться местами по желанию, готов знать по опыту расстояние между ними по желанию, — короче говоря, готов общаться.