Саундер ждёт хозяина - [3]

Мальчик зарылся головой в подушку, набитую соломой. Подушка была прохладной и гладкой, он неё пахло свежестью, как от выстиранных простыней, которые мать развешивала на верёвке по понедельникам. Мать стирала его наволочку и простыню каждую неделю, как и белье людей, живущих в большом доме у дороги. Мальчик сделал ямку в соломенном матраце и сразу почувствовал под собой деревянные перекладины кровати. Они прижался к маленькому брату и подоткнул одеяло, чтобы холод не пробрался через матрац. Скоро братишка согрел его.

Он слышал, как Саундер повизгивает под крыльцом. Правда, Саундеру было тепло, потому что перед наступлением морозов отец положил под крыльцо два холщовых мешка. Мальчик думал о том, что мать, наверное, уже набрала в подол два фунта орехов. Мать всегда говорила:

— Два фунта за вечер — это очень хорошо, но столько сделать удаётся, лишь когда просидишь весь вечер и если не надо качать больного ребёнка.

Мальчик недоумевал, куда мог отправиться отец без Саундера — ведь по ночам они всегда уходили вместе. Он слышал, как Саундер постукивает лапой по доскам крыльца, вычёсывая блох из короткой рыжевато-коричневой шерсти.

Мальчику снилось, что страшное наводнение затопило поля. Ему хотелось узнать, куда денутся все животные, когда вода скроет холмы. Хижины просто поплывут, как лодки, вместе с крыльцом. «Они же выстроены на подпорках», — шёпотом успокоил себя мальчик. Если они поплывут со всех концов земли и соберутся вместе, то получится город, и он никогда уже больше не будет одинок…

* * *

Утром мальчик подошёл к окну. Он вспомнил свой сон о наводнении, затопившем поля, и позвал к окну малышей. От дыхания стекло запотело. Мальчик старательно протёр его ладонью. Сон не сбылся: вода в пойме реки не поднялась. Всё выглядело так же, как вчера, только земля была покрыта инеем. Малыши, не увидев на улице ничего интересного, обиженно посмотрели на брата.

На железной плите кипел большой котёл, покрытый голубой эмалью, в котором обычно варили опоссумов. У котла было две крышки, так что в нем можно было одновременно и варить, и подогревать пищу. Мальчик потрогал коричневый пакет с грецкими орехами на полке за плитой. Мать сказала:

— Надеюсь, там не меньше двух фунтов.

От трубы шло приятное тепло, и мальчик подставлял ему то одну, то другую щеку. Потом он сомкнул руки вокруг трубы и потёр их. Тепло поднялось по рукавам, прошло под рубашку и согрело всё тело. Мальчик глубоко вдыхал ароматный воздух над плитой. Он старался поймать пар, который вырывался из-под крышки котла. Крышка подпрыгивала со стуком, нарушавшим ритмичное бульканье пузырьков на поверхности варева в котле.

В сковородке, стоявшей на второй конфорке, была свиная колбаса! Мальчик понюхал тонкие струйки дыма, которые спиралью поднимались с концов каждой колбасы. Свиную колбасу едят только на рождество, но он знал, что до рождества было ещё далеко. Мать поставила на крышку котла миску с лепёшками, чтобы подогреть их. Она что-то тихо напевала. Крышка перестала подпрыгивать, а струйки пара, которые вырывались из-под неё, начали издавать тихий свист.

Нет, от котла шёл запах не опоссума, а свиных косточек. Мальчик за всю жизнь лишь дважды нюхал этот запах: один раз у себя на кухне, а другой — когда проходил мимо большого дома. Аромат колбасы и свиных косточек заполнил всю хижину и просочился наружу через щели в полу и около двери. Он раздразнил Саундера, который стал скрестись в дверь.

Саундеру вчера досталось мало: какие-то объедки и одна холодная лепёшка. Когда муки в доме было мало, мать после еды завёртывала оставшиеся лепёшки в чистый мучной мешок и убирала. Перед следующей едой она клала лепёшки в миску, сбрызгивала водой, чтобы они стали помягче, и подогревала. Мальчик крикнул Саундеру, чтобы он перестал скрестись, и отошёл от двери.

— Ш-ш-ш-ш, сынок, ты разбудишь отца, — прошептала мать и вновь стала тихонько напевать.

Она всегда напевала, когда была чем-то обеспокоена. Если она укачивала на коленях здорового ребёнка, то пела громко. Но если у неё на руках был больной ребёнок, то качалка, в которой она сидела, только чуть-чуть поскрипывала, и она напевала почти беззвучно. Иногда она пела так тихо, что ребёнок слышал только глубокое тревожное дыхание матери. В таких случаях мальчику казалось, что губы её будто склеились, она втянула их, поджала и осталась лишь узкая длинная полоска. Он помнит, как однажды был болен, и когда мать перед сном поцеловала его, губы её были совсем ледяными. Но если мать пела или рассказывала сказки, то губы у неё становились большими, тёплыми и нежными.

На улице продолжал дуть ветер, солнце было тусклым, а земля серой. Несколько раз мальчик выходил из дома за дровами. Вместе с малышами он поел колбасы и лепёшек.

Когда отец проснулся, он наколол немного дров и сел у плиты. Крышка на котле опять запрыгала, потому что с неё сняли миску с лепёшками. Время от времени отец поднимал крышку большой проволочной вилкой с деревянной ручкой, наполовину вытаскивал свинину из воды и переворачивал. С чувством гордости за отца, мальчик внимательно наблюдал, как тот огромной рукой брал горячую крышку за ушко, без тряпки, которой пользовалась для этого мать. Наконец отец снял с полки и положил на стол большую деревянную доску — больше любой миски или тарелки.