Сатурналии - [22]

{28 Pilos (греч., лат. pilleus): круглый или конусообразный головной убор из войлока, меха или шерсти; у греков и римлян его носили ремесленники и прочий простой люд, но не рабы (Lexicon der AntiKe. Leipzig, 1982. S. 434).}

(16) Ты хочешь, чтобы мы рассмотрели добродетели, обнаруживаемые в груди раба? Первым тебе [на ум] пришел бы [случай с] Урбином. Когда он, приговоренный к казни, спрятался у реатинца, а тайник был выдан, один из рабов, надев его красивое кольцо и одежду, лег вместо господина в спальне, в которую бросились преследователи, и подставил шею вошедшим воинам, и принял удар под видом Урбина. Впоследствии оправданный Урбин соорудил ему памятник с высеченной надписью, которая рассказывала о такой великой заслуге.

(17) Эсоп, вольноотпущенник Демосфена, соучастник прелюбодеяния, которое [его] покровитель совершил с Юлией, [даже] подвергаемый истязаниям очень долго упорствовал, чтобы не предать [своего] покровителя, пока Демосфен сам не признался, так как дали показания другие соучастники. (18) И чтобы ты не считал, будто [только] одним [рабом] легко может быть скрыта тайна, [напомню], что никакого рода пытки не заставили вольноотпущенников указать на Лабиена, спрятанного с их помощью. А чтобы кто-нибудь не сказал, будто вольноотпущенники обязаны [хранить] верность скорее в благодарность за полученную свободу, чем по [своему] нраву, узнай о добродетельности раба к господину, проявленной даже в том случае, когда его самого наказал господин. (19) Итак, подвергнутого проскрипции и в одиночку бежавшего ночью Антия Рестиона, в то время как другие [рабы] расхищали его добро, настиг раб-кандальник с клейменым лбом, так как после осуждения господина он был отпущен благодаря милосердию посторонних [людей]. Он убедил [Рестиона] не бояться его, осознавшего, что его притеснение нужно приписать судьбе, [а] не господину, и поддержал скрывавшегося своим услужением. (20) Затем, когда он узнал, что приближаются преследователи, задушил старика, которого предоставил случай, и бросил его в приготовленный костер. Запалив [костер, раб] прибежал к тем, которые разыскивали Рестиона, говоря, что осужденный сам себе избрал наказание, казнив себя гораздо суровее, чем он мучил сам. И благодаря такой верности Рестион был спасен.

(21) Так же и Цепиона - его толкали на убийство Августа, - когда он был осужден после раскрытия преступления, раб отнес в ящике к Тибру и привез в Остию; оттуда ночной дорогой привел на Лаврентинское поле к усадьбе отца. Затем спутник [Цепиона] неприметно укрыл гонимого господина в Неаполе среди обломков какого-то судна, и его, схваченного центурионом, не смогли ни платой, ни угрозами склонить [к тому], чтобы он предал [своего] господина.

(22) И хотя Азиний Поллион с горечью осуждает патавианцев, потому что они сносили [в общий котел] имущество и оружие, предложив рабам, которые предали бы своих господ, - а господа из-за этого попрятались - награду вместе со свободой, известно, что никто из рабов, соблазняемых наградой, не предал своего господина.

(23) Послушай, [Евангел], у рабов [есть] не только верность, но и исключительная природная изобретательность в выдумках. Когда [кольцо] осады охватило Грумент, рабы, покинув [свою] госпожу, перебежали к врагам. Затем, когда город был захвачен, они, сговорившись, совершили нападение на дом и выволокли хозяйку, выражением лица грозя [ей] наказанием, а голосом вещая [всем] встречным, что наконец им дана возможность покарать жестокую госпожу. И, схватив ее, как бы для казни, исполненные послушания и благочестия, спасли [ее].

(24) Усмотри, [Евангел], в этом [вот] случае еще и величие духа, предпочитающего смертельный исход бесчестию. Гая Веттия Пелигна Италийского, схваченного его [же] полками с целью выдать Помпею, убил его раб. А [потом] он порешил себя, чтобы не пережить [своего] господина. (25) Гая Гракха, бежавшего с Авентина, пока была [хоть] какая-то надежда на спасение, защищал, как мог, неразлучный спутник [его], раб Евпор, или, как некоторые передают, Филократ. Потом, вспоров внутренности, он испустил дух над [Гракхом], умершим от раны. (26) Самого Публия Сципиона, отца [Публия Сципиона] Африканского, раненного, когда он сражался с Ганнибалом, раб посадил на коня и, покинув прочих [раненых], одного доставил в лагерь.

(27) Мало того, что [рабы] защищают живых господ. [Но] как [не сказать о том], что сочувствие в отношении их проявляется [и] в совершении мести? Ведь раб царя Селевка, когда он стал рабом его приятеля, убившего [прежнего] господина, пронзил [того], обедавшего, в наказание за [убитого] господина. (28) Как [не сказать о том], что у одного раба были, я знаю, две добродетели, которые и среди благородных считаются единственно славными: опыт в осуществлении власти и величие души, признающей ничтожество власти? (29) Итак, правителем регийцев был Анаксилай Мессенский, который основал Мессану в Сицилии. Умирая, он решился поручить [своих] малых детей рабу Микифу. Тот свято осуществлял опеку и так мягко употреблял власть, что регийцы не считали недостойным быть под управлением раба. Затем, когда дети Анаксилая вошли в возраст, он передал [им] и имущество, и власть. Сам [же], взяв немного прогонных [денег], уехал в Олимпию, где состарился в глубоком спокойствии.