Сатирические очерки - [134]

Сатирик, который сумеет с честью одолеть все трудности, несомненно завоюет признание общества, и чтобы совершенно покончить со всякого рода предубеждениями по отношению к ним, добавим еще несколько соображений.

Те, кто считает писателей-сатириков людьми с дурным характером, даже и не подозревают, с каким трудом достаются им лавры. Они и но думают о том, что люди, которые берут на себя обязанность судить от имени общества, должны обладать недюжинным мужеством; им и в голову не приходит, что редко удается сделать доброе дело для общества без того, чтобы содеявший добро не испытал какой-нибудь неприятности либо в личном плане, либо в общественном. Трудно бичевать ошибки и пороки людей и не нажить врагов; тот, кто подвержен пороку, редко бывает столь великодушен, чтобы отказаться от этого порока и не мстить за критику, или столь благороден, чтобы в интересах общества отказаться от ложного самолюбия и своих личных мелочных обид. Если ко всему этому еще прибавить, что сатира не задевает обычно слабых, так как их и побеждать не нужно, ибо они уже побеждены, а направляет свои удары по тем, кто оказывает сопротивление, то легко понять, что у сатирика всегда много врагов, причем врагов сильных.

Различные группировки и прослойки, или, лучше сказать, все общество в целом не может испытывать ни удовлетворения, ни благодарности в обычном смысле, ибо у него нет и не может быть какого-то единого центра, управляющего чувствами, симпатиями и страстями, как у отдельного индивида. Кроме того, общество, может быть по праву, считает, что все, что ни делается, должно делаться именно для него. Таким образом, сатирик, нажив себе сильных врагов, остается без единого друга, и ему не от кого ждать ни поддержки, ни помощи.

Доказательством этой печальной истины как раз и является настоящая наша попытка выступить в защиту сатирика. Чем же отплачивает общество писателю-сатирику за те услуги, которые он ему оказывает, за то, что он искореняет ошибки и пытается избавить его от всякого рода неприятных забот? Оно отплачивает тем, что приписывает сатирику злой характер, злонамеренные чувства и часто также желание свести личные счеты или отомстить за собственные физические недуги.

Если бы у нас возникли сомнения относительно моральных качеств и любви к общественному благу того, то добровольно становится на защиту общества и готов принять на себя все опасности, то не нужно далеко идти за примерами, чтобы рассеять эти сомнения. Посмотрим, каковы же личные качества наиболее знаменитых сатириков. Разве жизнь Ювенала давала кому-нибудь основание поставить под сомнение благородное чувство негодования, которое двигало им в борьбе против пороков; разве Буало не был движим тем же чувством; разве может кто-нибудь обвинить добродетельного Мольера или сурового Аддисона[438] в отсутствии благородства; разве можно сомневаться в благородстве философа из Ферне,[439] который всю жизнь проповедовал человеколюбие и дал образцы бескорыстной благотворительности? Но обратимся к более близкой нам эпохе. По отношению к сатирикам нового времени можно было бы с уверенностью сказать то же самое, хотя наши доводы, может быть, и легче оспаривать. Разве в биографии Гонгоры,[440] Сервантеса или Кеведо можно найти поступки, которые явились бы свидетельством аморального поведения и порочности великих сатириков (хотя неоднократно делались попытки запятнать светлую память этих писателей необоснованными подозрениями и распространением скабрезных анекдотов). Разве можно обвинить в аморальности добродетельного Ховельяноса, Форнера,[441] Моратина и многих других, которые у нас, в Испании, с большим или меньшим успехом подвизались на поприще сатиры.

Какие же общественные проступки совершили они, чтобы считать запятнанной их поистине светлую жизнь?

Где же эта злонамеренность, которая должна была сделать сатиру их единственной губительной страстью?

Признаем же, что это в высшей степени несправедливое мнение является еще одной трудностью, которую сатирик должен преодолеть на своем пути, и что если клевета по преимуществу липнет к славе людей достойных, то, разумеется, не упускает случая примешаться и к славе сатириков. Для клеветы нет ничего святого: своим безжалостным кинжалом она, не задумываясь, может нанести страшную рану даже памяти усопших, как некогда сказал поэт.

Нам остается высказать еще одно соображение: оно действительно касается именно писателей-сатириков, по если поразмыслить, то от этого оно не становится более утешительным. Читатель, у которого язвительный пассаж вызвал улыбку, предполагает, что сатирик по самой своей природе является существом, созданным для веселья, и что сердце его является неистощимым источником безудержной жизнерадостности, которую он пригоршнями сыплет на своих читателей.

К несчастью (читатели этого не знают), это совсем не так.

Писатель-сатирик в сущности похож на луну, то есть на непроницаемый для света предмет, которому суждено отражать чужой свет, и это, пожалуй, единственный случай, когда можно сказать, что ему выпало на долю давать то, чего у него нет.