Сарацинский клинок - [14]
Сейчас Пьетро был уверен, что, если понадобится, Исаак пустит в ход кривой сарацинский клинок, и мальчик неожиданно ощутил гордость за дядю. Но Пьетро грызло любопытство. То, что они едут так поспешно и так далеко, означало, что предстоят большие события. А Исаак по-прежнему молчал.
Всю ночь скакали они по холмистой местности. Когда они выехали из Палермо, факелы потушили, чтобы не привлекать бандитов, всадники осторожно нащупывали в темноте дорогу. Пьетро тронул Исаака за рукав.
– Дядя, – начал он, – почему…
– Молчи! – прошипел Исаак. – Ты хочешь накликать на нас разбойников? Я все скажу тебе утром.
Рано утром они прискакали в Мессину и проехали до пролива, разделяющего две Сицилии. Пьетро устал как собака, его изнеженное тело не было приспособлено для таких бешеных, длящихся всю ночь скачек. Но Исаак, не считая того, что на лице у него были видны следы напряжения, не выказывал никаких признаков усталости. Пьетро сидел, покачиваясь в седле, пока Исаак договаривался с хозяином генуэзского судна, стоявшего на якоре в гавани. Было ясно, что путешествие их далеко не закончено, но Пьетро слишком устал, чтобы думать об этом.
Исаак не стал тратить время на то, чтобы торговаться. Он согласился на вторую сумму, которую назвал генуэзец, что было совершенно неразумно для столь опытного купца. Но, похоже, он очень торопился.
Лошадей Пьетро и Исаака подняли на борт, а их копьеносцы повернули обратно. Пьетро наблюдал за их отъездом не без страха. Все они были здоровые парни, готовые сражаться за своего хозяина. А Пьетро был для своих лет маленького роста и не слишком силен. Он сам знал это слишком хорошо. Даже его вчерашний подвиг, когда он убил кабана, не поднял его настроения. Фактически зверь сам напоролся на стрелу, которую он держал, – так что все происшедшее было случайностью, из которой Пьетро теперь мог извлечь лишь слабое утешение.
Исаак ласково положил руку ему на плечо.
– Так-то лучше, Пьетро, – сказал он. – То, что мы должны сделать, лучше делать путем дипломатии…
– Что именно? – раздраженно спросил Пьетро. – Всю ночь мы скакали, а теперь…
Но прежде чем Исаак успел ему ответить, все заглушил громовой голос чернобородого капитана, выкрикивавшего указания своей команде. Швартовы были отданы, и гребцы взялись за весла. Галера вышла из гавани и направилась в открытое море, где вдали можно было различить берега Италии, бледно-голубые, затянутые дымкой. Потом матросы взобрались на мачту, и парус, украшенный изображением дракона, наполнился ветром. Мессина осталась позади, нос корабля разрезал прозрачную воду.
Когда все на палубе затихло, Исаак отвел Пьетро в сторону.
– Вчера вечером, – сказал он, – я получил послание от Абрахама бен Иегуды, смотрителя моих складов в Анконе. Ты помнишь городок Рецци, неподалеку от Иеси, где ты родился?
– Только то, что ты мне рассказывал, – отозвался Пьетро. – Я не помню даже Иеси.
– Правильно, – вздохнул Исаак, – как ты можешь помнить? Ты был совсем ребенком, когда Донати отдал тебя на мое попечение. Но это неважно. Рецци незначительная деревня, меньше даже, чем Иеси. Она входит во владения Алессандро, графа Синискола, с которым в злодействе не может равняться даже сам Сатана…
Пьетро ждал. Он понимал, что это только начало.
– Главные мои склады в Анконе, – продолжал Исаак, – находятся в Рецци. Граф соглашается на это, потому что с каждым годом он все глубже залезает мне в долги. Долги, которые, учитывая мое здоровье, я не надеюсь получить. Но дело в том, Пьетро, что граф Алессандро со своими солдатами осаждает сейчас Рецци…
– Но почему? – спросил Пьетро. – Если это его владения, зачем ему осаждать Рецци? Я могу понять, если бы это были другие рыцари – например, барон Рудольф Роглиано – они всегда были врагами, так ведь ты говорил? – но, конечно…
– Не торопись, мой мальчик. В этой земле нет аристократа, который был бы так жесток к своим сервам, как граф Алессандро, никто не заставляет их так трудиться на барщине, никто не требует с них таких высоких податей. Ни один человек в Италии не повесил столько бедняг за браконьерство, как граф Синискола. Все знают, как он готов всегда пускать в ход бич или руку в железной перчатке. Ты знаешь, что твой отец в настоящее время является вассалом графа?
– Да, но я никогда не мог этого понять. Ты рассказывал мне, что, когда мой отец бежал из владений барона Рудольфа Роглиано, чтобы спасти мою бедную мать от изнасилования, он находился в бегах год и один день. После этого он становился свободным…
– Все верно, – вздохнул Исаак, – но ни один человек не может быть свободным, пока безнаказанно правят такие звери, как Алессандро. Он заставил твоего отца служить ему оружейником в его войне с бароном Рудольфом Бранденбургом, бароном Роглиано, бывшим хозяином твоего отца. Понимаешь, Пьетро, Донати лучший оружейник в Италии, в чем граф Алессандро, к сожалению, имел возможность убедиться…
– И все-таки, – сказал Пьетро, – я не понимаю…
– Поймешь, – мрачно возразил Исаак. – В прошлом году, в марте, там начался голод. Вокруг Рецци людей сжигали за то, что они продавали своих младенцев для еды. А граф Алессандро ничего не сделал, чтобы помочь. Вместо этого он удвоил давление на сервов. В результате весной, когда проливные дожди уничтожили посевы, сервы восстали. И возглавил их твой отец…
