Сара - [24]

— Черт! — вырвалось у меня внезапно громко и тут же погасло в холодном бездвижном воздухе. Однако насущная потребность освободить мочевой пузырь поджимала и ни о чем другом я сейчас думать не мог. Оглянувшись по сторонам, я решил пристроиться у колеса. На шоссе было тихо, но я все равно не спускал глаз с кабины. И тут щелкнул замок — я вздрогнул, ожидая атаки Сатаны, но это была дверца соседней машины.

— Доброй ночи, детка, — услышал я, разглядывая обмоченные пижамные штаны. За моей спиной стояла девица на высоких каблуках.

— Хочешь трахнуть меня своим шнурком? — кивнула она, глядя мне ниже пояса, и я поспешно заправился. — Правильно, лучше спрячь свой стручок до поры — он не вызрел.

Я растерянно заморгал, не зная, переживать ли это как оскорбление или просто как дружескую шутку.

Она расхохоталась, обнаруживая симпатичные ямочки в нарумяненных щеках. Я растерянно попятился к кабине, забыв, что там, за дверью, поджидает Сатана. Взобравшись на ступеньку, я дрожащей рукой дернул дверь, но она не поддавалась. Я повторил попытку.

— А ну-ка… — она тоже стала на ступеньку рядом. — Дай помогу.

Она налегла на рукоятку и с тем же успехом несколько раз дернула дверь.

— Погоди, сейчас разбудим, — и не сводя с меня глаз постучала. На ней было много косметики, к тому же искрящейся перламутровыми и золотыми блестками. С виду девица была не старой, но достаточно потасканной. Подведенные тушью глаза огорченно расширились. — Там есть хоть кто-нибудь? Ну ты, парень, попал.

Она спрыгнула со ступеньки, и я на миг разглядел ее пунцовые трусики под коротенькой юбкой. Недовольно пожав плечами, я продолжал дергать дверь.

— Да ты же захлопнул замок, чудачина, — она сочувственно — а, может, издевательски причмокнула накрашенными губами. — С таким же успехом можешь колотиться башкой в стенку.

Ее пухлый рот был подведен помадой сливового оттенка и намеренно увеличен, как у арлекина из кукольного театра.

— Пошли, — махнула она рукой, выбираясь на шоссе. — Не бойся. Не то замерзнешь.

Она помахала рукой еще настойчивее. Холодный металл жалил ступни. Я спрыгнул и последовал за ней.

— Милкшейк, — произнесла она, не оглядываясь.

— Спасибо, мадам, — отказался я, потому что было в самом деле холодно и коктейля не хотелось.

— Да нет, чудак, — расхохоталась она и обернулась. — Это меня зовут — Милкшейк.[7] А тебя как? — И пошла дальше, не оглядываясь, только протянув тонкую руку с золотыми ногтями. Я неуверенно потряс ее, ухватившись за длинные пальцы, но она ответила, как равному, более уверенным рукопожатием. Она семенила по асфальту так уверенно, будто у нее были не длинные лодочки на шпильках, а сандалии. Я едва поспевал следом.

— А меня — Джеремая, — выдохнул я ей в спину.

— Клево. Хотя не хотела бы такого имени. — Она опять коротко хохотнула. — Шутка. Не обращай внимания. — Милкшейк грациозно откинула рукой волосы. — Вот и пришли, видишь?

Длинный палец с золотым наконечником показал на трейлер, зажатый, точно сыр в булке, между двумя грузовиками. Она прибавила шагу, почти выбивая искры из асфальта, и поежилась, охватив руками тонкие плечи. На ней был только топик в тон трусикам. Спеша следом, я уже перешел в бег. Она запустила руку в небольшой кожаный рюдикюльчик на плече и порылась там, чем-то звеня. Я решил, что мелочью, отчего ладонь моя инстинктивно сложилась горсткой, ожидая подачки. Однако она достала ключи и открыла машину.

— Вперед.

Как только мы уселись, она вставила ключ в зажигание и завела машину. Я запаниковал, вспомнив страшные истории о похищении детей, которых потом приносили в жертву или съедали.

Она недоуменно обернулась, заметив, что я приник к двери.

— Расслабься. Это я печку включила. Видишь — печка. Сейчас согреемся. — И пододвинулась ко мне, потому что печка действительно заработала у моих ног. — На кой ляд ты мне сдался, сосунок? — Она сбросила туфли и стала массировать пальцы. — Так это твоего папы грузовик?

— Он… — я замялся, — не папа.

— Правильно. Задница он. Я, кажется, знаю этого типа. Все бабки проматывает на телок.

Я лишь пожал плечами.

— Туалет-то у него есть?

— Угу. А еще телик и холодильник, и спальник тоже.

— Ну, тащусь, прямо дворец. — Она повела носом. — Черт, ноги воняют. Хочешь понюхать? — положила она мне ступню на колено, совсем как Сара недавно делала в машине с моим новым «папой». Я со смехом закрутил головой.

— Понюхай-понюхай, — настаивала она, также хохоча.

Я сделал попытку сбросить ее ногу, которой она крутила перед моим носом. Ожесточенно отбиваясь, я сполз с сиденья на пол и смеялся так, что на глазах выступили слезы. Тогда она примостилась как раз надо мной и стала тыкать ногой мне прямо в лицо. Я отбивался как мог, но совершенно обмяк от смеха.

— Проси пощады.

— Не… — вяло отпихивался я от неумолимо приближавшейся ступни.

— Проси, — хохотала она. — А то хуже будет.

— Не-ет!

— Тогда страдай! — и сунула ногу прямо мне в лицо.

Я заорал:

— Пощады, пощады! — не в силах отдышаться. Напоследок она провела носком по щеке и подобрала ноту, вытирая расплывшиеся черные слезы — у нее потекла тушь. На время мы затихли, переводя дыхание. Через несколько минут она поинтересовалась, не голоден ли я.