Сапфо, или Песни Розового берега - [88]

— Я слушаю, — вздохнула Сапфо.

Нет, все же не зря Надежда считается хоть и крылатой богиней, но вместе с тем совершенно слепой, и слишком часто тычется туда, куда ее никто не зовет!

— Это очень важное дело, Сапфо, и даже сразу два дела… — начала было Клеида, но тут в доме послышался страшный шум и в комнату в совершенно неприглядном виде вбежал Эпифокл, громко выкрикивая на ходу неприличные ругательства.

Туника философа была надета задом наперед и к тому же плохо завязана, так что вот-вот грозила свалиться на пол, и старик поддерживал ее по бокам двумя руками.

— Воры! В доме воры! Меня обокрали! — вопил Эпифокл дурным голосом. — Гнусные воры! Пока я спал, кто-то украл мой мешок с золотом! И я догадываюсь, кто этот негодяй!

Сапфо не успела ничего сообразить, как Эпифокл быстро пронесся мимо нее, распространяя на своем пути едкий запах чеснока, который философ обычно употреблял перед сном с целью поддержания здоровья и заботы о долголетии.

— Что такое? Кто этот безумец? — испуганно вскочила с места Клеида. — Сапфо, что здесь у тебя происходит?

— О, это великий и мудрейший человек, дочка, — только и нашлась ответить Сапфо. — Его знает весь ученый мир.

Впрочем, Сапфо тоже ничего не понимала и удивилась еще больше, когда Эпифокл неожиданно выволок из гостевой комнаты совершенно сонного и всклокоченного Фаона и принялся его дубасить кулаками.

Сапфо не знала, что после праздника и Фаона, и Алкея — обоих практически бесчувственных! — слуги перетащили с поляны под утро в общую комнату для гостей.

— Я знаю, это он! — кричал Эпифокл, вцепившись в белые кудри Фаона. — Говори, пакостник, куда ты подевал мое золото? Говори, пока я не привлек тебя за кражу к суду. Но только учти, что я заставлю тебя засудить по драконовским законам и прикажу по очереди отрубать все части твоего красивого тела, пока ты не умрешь мучительной смертью! А начну с того пальца, который растет у тебя между ног!

Что? Кто? Что? — непонимающе крутился в разные стороны Фаон, стараясь вырваться от Эпифокла, но, наконец, не выдержал и так шибанул локтем своего обидчика, что философ полетел кубарем в дальний угол, сшибая на пути скамейки и напольные вазы.

Чего тебе от меня надо, дурной старик? — вскричал Фаон с обидой, и на его глазах были уже готовы блеснуть слезы, которые он сдерживал изо всех сил.

Сапфо взглянула на ошарашенного, разгневанного юношу и, заметив в его волосах запутавшуюся с ночи травинку, снова закрыла лицо руками, правда, теперь ее жест со стороны был похож на сильный испуг.

— Можешь даже не отпираться! — сказал Эпифокл, кряхтя и поднимаясь из угла. — И пусть боги, которые нас сейчас видят, и все люди, что находятся в этой комнате, будут моими свидетелями. Ты, Фаон, украл мое золото! Хм, хм, и теперь, мерзавец, лучше не отпирайся, а подобру-поздорову отдавай назад мой мешок, и тогда мы, может быть, сумеем полюбовно замять твой великий грех.

В комнате, куда на шум сбежались люди, в том числе свои и чужие слуги — большие охотники до скандалов и драк — раздались удивленные ахи и охи.

— О каком мешке ты толкуешь, Эпифокл? — спросил Алкей, тоже появляясь из своей комнаты и зевая спросонок. — О том самом, что ты носил вместо своего пуза? При чем тут Фаон? По-моему, сейчас твой живот с сокровищами вместо кишок у тебя на месте.

Даже после вчерашней невероятной пьянки Алкей с утра все равно выглядел достаточно бодрым и подтянутым, и лишь синяки под глазами молчаливо говорили и о некоторых излишествах, и все-таки уже не слишком юном возрасте поэта.

— Ага, как же, на месте! — вскричал Эпифокл, непристойно задирая свою тунику и показывая подсунутую под нее подушку, а вместе с тем обнажая также свои ноги и фалл, похожий на крохотную еловую шишечку.

— Ой, мама! — заморгала в испуге Клеида. — Великие боги, что делает этот человек в почтенных уже летах! И ты говоришь, что этот сумасшедший — великий муж?

— Не срамись, Эпифокл, — строго нахмурился Алкей. — Ты все же не в бане. Здесь молодые женщины.

— Ага, вспомнил! — воскликнул Эпифокл. — Я помню, хорошо помню, как вы в бане рассуждали о золоте, и Фаон пялился на меня во все глаза. А сегодня мой мешок пропал. Но, клянусь, вы мне все, все вернете мое богатство! Не думайте, что меня можно одурачить, как самого последнего раба! Нет, Алкей, ты не на того напал! Вы с Фаоном сговорились!

В комнате начали появляться и другие женщины, перепуганные душераздирающими криками, доносившимися из трапезной, — на шум прибежала Дидамия, затем показалась Глотис, из-за спины которой выглядывала дрожащая то ли от страха, то ли от холода худышка Гонгила.

Клеида смотрела на непристойную сцену с немым осуждением, неодобрительно качая головой.

— Здесь у вас еще хуже, чем в Митилене на рыночной площади в торговый день, — не удержалась она от замечания. — Неужели здесь всегда так?

— Да нет уж, лишь сегодня, да и то из-за старого пустобреха, чтоб он сквозь землю совсем провалился! — проворчала Диодора, обращаясь в пустой угол к кому-то невидимому. — Поднял зря шум во всем доме. А ведь это я взяла мешок.

— Ты? — безумным взглядом уставился на нее Эпифокл.