«Сандал», которого не было - [51]

— Накладка вышла, — наконец сказал он. — Никто не знал, где вы. Думали, все погибли в вертолете… Мои полномочия закончились, но я заставлю перевести вас в другую камеру…

— Вы что, оставите нас в тюрьме?! — не поверил своим ушам Аюб.

— Говорю же — полномочия закончились… Но я попробую изменить ситуацию…

Под изумленно-непонимающим взглядом Аюба Нижегородцев поежился.

— Я сделаю все, что смогу! — повторил он и, взяв со стола тяжелый пакет, протянул. — Здесь еда. Она лишней не будет.

— Спасибо, — мрачно поблагодарил Аюб, заглядывая в пакет. — Только надо, чтобы нам консервы открыли. Здесь ножей и вилок нет, только ложки…

Через полчаса он уже вернулся в камеру. Жадно поедая консервы из сухого пайка, четверка спецов обменивалась впечатлениями.

— Ну ладно, вначале они не знали, что мы живы. Но почему сейчас немедленно не вытаскивают нас отсюда? — недоуменно спросил Док.

— Что-то они темнят, — сказал Лось.

— Слышь, Граф, а ты все правильно понял? — уже в третий раз спросил Тихий.

— Да все я понял. Только дело ясное, что дело темное. Что-то пошло не так, вот что я вам скажу…

Боевики завистливо наблюдали за их трапезой.

— Жрите, жрите! Недолго вам осталось, — зло сказал кто-то. — После отбоя пойдете в ад… Скоро уже!

И действительно, за решеткой окна смеркалось.

Но через час обстановка изменилась — всю четверку перевели на этаж к федералам. Когда они уходили, то слышали бессильные ругательства боевиков.

В новой камере было просторней — на десять шконок приходилось двенадцать заключенных. Но не это главное. Главное, что с первых минут встретили их здесь еще хуже, чем у Хатуева.

— О как! — произнес кто-то, выходя из тени на свет, чтобы лучше рассмотреть новеньких. — Петруха, ну-ка, глянь, это ж тот, к которому нас с тобой подсадными сажали на опознании?

— Точно, Васек, это он!

— Знакомьтесь! — картинно объявил Васек. У него была круглая бритая голова, невыразительное лицо и широкие округлые плечи. — К нам кинули «духов». Машины у местных отбирали под стволами. Ну и в наших наверняка стреляли!

— Что за республика?! — в сердцах проворчал Тихий. — Не успеешь на одном краю чихнуть, как на другом говорят «заткнись!»

— Республика тут ни при чем! — возразил Граф. — Это судьба!

Потом, повернувшись к Ваську, сказал:

— Откуда ты знаешь, в кого мы стреляли? Ты про машины слышал, а не про стрельбу. Может, ты ангел и чужого никогда не брал? Тогда за что ты здесь сидишь?

Васек замялся.

— Ладно, разберемся! — презрительно, с нескрываемой угрозой сказал он.

— Ты прям как прокурор! — усмехнулся Граф. — Ну, разбирайся, разбирайся!

Подмосковье, январь 2005 г.

Подмосковная дача нового начальника Управления «С» генерал-майора Коцубенко была не служебной, а личной, какой и должна быть дача уважающего себя генерала. Она отличалась от той, где ушел из жизни его предшественник, как пятизвездный отель «Ритц Карлтон» на Тверской, 3, от беспородной гостиницы «Заря» в районе ВДНХ. Никакой старой мебели, скрипучих полов, побитых молью ковров, приевшихся оленьих рогов на стенах и прочих пережитков советской номенклатурной роскоши. Евроремонт, итальянские гарнитуры, новейшая бытовая техника и аппаратура. Камин закрытый, с таким не угоришь: умная техника сама включит вытяжку, а при необходимости и противопожарную систему. Мощные сплит-системы защитят летом от жары, а на случай холодов здесь с подогревом не только полы, но даже крышки унитазов. Кухня и ванная напоминают центр управления звездолетом, домашний кинотеатр может поспорить с городским, цветомузыкальный центр создаст бешеную энергетику ночного клуба, где хочется скакать, орать, пить, ну и все остальное… Вокруг стекло, мрамор, никелированная сталь. «Только хай-тек!» — как любит повторять хозяин дачи, не вполне понимая значение этого слова. Впрочем, по документам дача принадлежит жене, что соответствует современной нормальности, когда у всех более-менее значимых государственных мужей имеются фантастически удачливые и очень богатые жены. И это отнюдь не портит должностное лицо, напротив, характеризует его прозорливость и дальновидность, умение подбирать и растить кадры.

Дорожка к пруду тоже из мрамора. Правда, зимой на ней скользко — при большой влажности так быстро покрывается ледяной коркой, что дворник чистить не успевает. Но сейчас дорожка без надобности — у пруда делать нечего. Это летом там можно половить карпов, покормить уток, которых на зиму из плавучего домика перевели в теплый птичник. Конечно, розовых фламинго и пеликанов тут нет, как и конюшни с верховыми лошадьми, — не по чину, до вертолетной площадки хозяин тоже не дорос, зато хорошо оборудованный тир в подвале имеется, и еще одна комната в цокольном этаже, которую вряд ли найдешь даже там, где вертолеты взлетают и садятся регулярно… Здесь стиль хай-тек вытеснен музейным величием вечности, здесь нет ни стекла, ни мрамора, только сталь, причем старинная и дорогая. Попасть в эту комнату может далеко не каждый, как в спецхран Эрмитажа.

Огромное бархатное полотно бордового цвета занимает почти всю западную стену. По утрам в лучах восходящего солнца, проникающих сквозь бронированное стекло на востоке, словно в луже крови поверженного врага, холодно поблескивают римские мечи — неказистого вида, с грубыми деревянными рукоятками, но тем не менее завоевавшие в свое время половину мира; изощренные двояковыпуклые ятаганы, как будто отражающие своей необычной формой особенности восточного менталитета и кривые кинжалы, привыкшие таиться до поры в широком рукаве расшитого узорами халата; противостоящие им рыцарские мечи, обоюдоострые клинки и крестообразные рукояти которых несли христианскую веру на занятую сарацинами Святую землю; узкие итальянские стилеты, напоминающие иглы, которыми вышивают на веселом полотне жизни печальные узоры смерти; одушевленная душой мастера японская катана в паре с последним орудием спасения чести — кинжалом для харакири; шпаги и рапиры, столь же простые и прямолинейные, как парковые аллеи для поединков; извилистый, как змей Наг, малайский крис; вынырнувший из глубины веков индийский булатный нож; казачьи и кавказские боевые шашки… Здесь, в отличие от других комнат, все настоящее, бутафории нет.