«Сандал», которого не было - [17]

— Пока такой возможности не было. Но начальник местной милиции, чьи подчиненные их охраняют, мною проинструктирован. Я надеюсь, в ближайшее время нам удастся их допросить.

Чечня, Мохк-Мартан, 2004 г.

Следующие два дня ощутимых изменений в осведомленности Аюбу не принесли. Новые охранники несли службу исправно, опасаясь повторить судьбу предшественника. Все-таки дежурить в теплой больнице лучше, чем бегать с автоматом зимой по горам, или вкалывать за гроши на гражданке. Да на гражданке попробуй еще работу найти. Особенно если профессии нет. Под взорами охранника пожилая санитарка приносила Графу пищу, все остальное время он находился в коридоре, сидя на мягком диване рядом с постом медсестры.

Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, Аюб решил активности не проявлять. Тем более что по его расчетам ждать осталось недолго — Мухтарыч наверняка уже доложил о случившемся и скоро за ними приедут. Командир напрямую контактировал с руководством, и только он знал — кому именно они подчиняются. А если с Мухтарычем что-то случилось? Где тогда искать концы? Правда, Провайдер помогал командиру устанавливать связь в сложных условиях, и хотя выполнял роль технического специалиста, но должен знать координаты Центра… Но где сам Провайдер?!

Аюб гнал нехорошие мысли: в любом случае группу будут искать! Про аварию вертолета узнают, потом в Центр поступят их легендированные данные и их местонахождение обнаружат. Но почему здесь их держат раздельно, ничего не сообщают, такое впечатление, что он единственный выживший! Хотя это не так: однажды, когда молодая медсестра ставила Графу капельницу, охранник замешкался и вошел в палату чуть позже. В тот раз Аюбу косвенно удалось выяснить, что в больницу его доставили не одного. Она так и сказала: «Когда вас привезли, не я дежурила». Учитывая, что в чеченском языке нет формы единичного обращения на «вы», нетрудно догадаться, что она имела в виду множественное число. Значит, тут есть кто-то еще из группы. Но кто, сколько их, где они, где остальные, всем ли удалось выжить?.. И еще много вопросов волновали Графа. Очень много.

На третий день перед обедом в палату, как всегда без стука, зашел охранник с двумя стульями в руках, на которые уверенно уселись два неизвестных человека в военной форме.

— Следователь военной прокуратуры капитан юстиции Красковский! — представился один из гостей.

— Старший лейтенант Бараков, контрразведка! — кивнул другой.

Охранник вышел, оставив их наедине.

— Как вы себя чувствуете? — стандартно начал разговор капитан. — Врач сказал, что вас уже можно допросить.

— Ему виднее, — усмехнулся Граф.

— Вот и хорошо! Давайте так: сначала вы мне все подробно расскажете — кто вы, откуда и куда летели, что произошло, а потом я занесу это в протокол. И еще: я должен предупредить вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

Аюб промолчал.

— Мы вам представились, — продолжал следователь. — Представьтесь и вы нам!

Он достал из кожаной папки бланк протокола, приготовился записывать.

— Аюбов Шарип Мурадович, войсковая часть 88606, — назвал Аюб свои данные прикрытия.

При поступлении запроса в Минобороны на их проверку он незамедлительно будет направлен в Управление специальных операций. А там сразу вмешаются — по засекреченной связи инициатору проверки поступит команда оставить проверяемого в покое. Так должно быть, так объяснял Мухтарыч, и до сих пор всегда было именно так. Хотя напрямую «сандаловцы» с этим механизмом не сталкивались: это была задача подполковника в темных очках под позывным Вампир. Только где они сейчас: и Мухтарыч, и Вампир?

— Где ваши документы? — спросил Красковский.

— Не знаю. Наверное, сгорели.

— Где ваш жетон?

— Потерял, где же еще? Меня сюда без сознания доставили…

Он представил, как бы пришел в банду Саббаха с документами в кармане и с жетоном на груди и невольно улыбнулся. Следователь воспринял это по-своему.

— Я спросил что-то смешное?

— Нет, это нервное. Я себя-то плохо помню, а уж про жетон…

— Откуда вы летели?

— Не помню.

— Понятно…

Следователь повернулся к особисту.

— У этого тоже память отшибло. Что будем делать?

— Ну а что тут поделаешь?! — Бараков картинно пожал плечами. — Покопаемся в этой темной истории, запросим Министерство обороны, проверим то, что они нам напели, подсоберем факты — картина и прояснится!

— По части пения — это не о нас, — хмуро сказал Аюб. — Певцов среди нас нет!

— Хорошо, что вы это помните! — усмехнулся контрразведчик. — Значит, память возвращается!

— А логическое мышление и не исчезало! — так же хмуро продолжил Аюб. — И я понимаю, что вы к нам относитесь недоброжелательно и с недоверием!

— Не обращайте внимания, — успокоил его следователь. — Это просто профессиональный жаргон. Я вам верю. А «контрики», вы же знаете, мать родную готовы подозревать…

Красковский, вроде незаметно, подмигнул своему спутнику. И Аюб понял, что они, как в голливудских фильмах, играют в доброго и злого следователя. Впрочем, он и так это знал, без всякого кино и подмигиваний.

— Выздоравливайте, — доброжелательно улыбнулся Красковский.

— И я желаю того же! — кивнул Бараков. — Ведь мы вовсе не такие плохие, как о нас иногда думают…