Сан Мариона - [19]

Он появился в дверях в сопровождении дворецкого - желтоглазого араба Мансура - и лекаря, сына Иехуды, теперь неотлучно находящегося при особе правителя. Однажды он сказал лекарю: "Помни: если я умру, тебя казнят".

Филаншах, не глядя на почтительно расступающихся горожан, горделиво пересек зал, легко взошел по ступенькам, опустился в кресло. Удалось это ему ценой значительных усилий, и Шахрабаз, помрачнев, невольно и гневно оглянулся.

Лекарь тотчас неслышно выступил из-за кресла и, подав ему желтую подслащенную пилюлю, склонившись, с шутливым упреком прошептал:

- О, могучий, сегодня вы побывали у двух наложниц? Подобный труд едва ли под силу двадцатилетнему юноше. Вашему богатырскому здоровью можно только позавидовать!

Хитрец-лекарь прекрасно знал, что ничто так не полезно здоровью, как хорошее расположение духа. Капли лести достаточно, чтобы приободриться простому смертному, а от подобной чаши повеселеет и умнейший. И филаншах уже с улыбкой оглядел толпящихся в зале людей.

К старости накапливается мудрость. Даже неограниченная власть должна на что-то опираться. Что был бы филаншах без преданных исполнительных шихванов, что были бы они без него? Не на жалованье филаншаха содержался дворец, наложницы, слуги, рабы, приобретались украшения, а на подарки и откупные тех, кого он назначал на должности. Разумеется, он мог бы назначить и других, и каждый был бы ему благодарен, а следовательно, и предан, но отбирал он из многих - сметливых, а из числа последних завистливых, ибо сметливость без зависти - добродетель мученика, а не должностного лица. Вот возле колонны шепчутся седобородый перс Махадий, взявший подряд на строительство поперечной стены, и могучий дарг Бусснар, по прозвищу "Рыжекудрый" - начальник охраны южных ворот. Это они предложили разделить Дербент на два оборонительных пояса - верхний город и нижний. Хазары не могут захватить крепость прежде, чем падет верхний город, а поперечная стена не позволит штурмовать верхний город, пока обороняется нижний. И теперь, чтобы овладеть Дербентом, Турксанфу надо предпринять три штурма один за другим! Говоря о пользе постройки стены, Махадий и Бусснар умолчали о том, что тяжелее всех в случае войны придется жителям нижних магалов. По тем же предлогом - наилучшей обороны - Бусснар предложил северные ворота оставить в нижнем городе, а южные защитить поперечной стеной. И опять, словно о безделице, он не упомянул о том, что поля и пастбища горожан находятся с южной стороны и, чтобы жителю нижнего магала попасть на свое поле, ему придется пройти через двое ворот, которые будут в руках знатных. Не надо было быть пророком, чтобы предвидеть, что рано или поздно бедняки будут вынуждены кормиться с земли за "воротами войны", а угодья с южной стороны станут собственностью богатых. Но пусть кто-либо из черни попробует обвинить знатных в злоупотреблении, не боясь, что его самого обвинят в измене! Да и найдется ли среди черни ясновидец, способный догадаться о том, что еще не случилось и даже не выражено в явном желании. А ведь ум у Буссанара неповоротлив и не изощрен в придумывании хитростей, но когда отважным Буссанаром овладела страсть к наживе, он проявил такую смекалку, что самые умные из числа знатных побледнели от досады. Но удивительно не это, а то, что в душе дарга уживается одновременно забота о защите города и алчность, одно не в ущерб другому. Алчность его от зависти к более удачливым знатным горожанам, способным давать богатые откупные. Если бы не был завистлив рыжекудрый Бусснар, разве стал бы он брать пятьдесят серебряных дирхем с каждого проходящего каравана сверх установленной пошлины - на "ремонт ворот", как объясняет он купцам. Тридцать дирхем с "ремонта ворот" - филаншаху. Накопленной мудрости Шахрабазу хватило, чтобы понять - вселенная держится не на святости, ибо в основе радостей и наслаждений всегда лежит грех, равно как и нарушение закона. Вот пухлый плаксивый Обадий, принаряженный в малиновый византийский кафтан, голубые персидские шаровары, перетянутый по огромному животу шелковым кушаком, с детским удивлением вертит круглой головой, разглядывая убранство зала - о хитрец из хитрецов! Делает вид, что поражен, изумлен, а между тем половина роскошных ковров на полу - его подарок. Да, собравшиеся знатные горожане тщеславны, сластолюбивы, полны вожделений, алкают власти, хотят упрочить свое положение, чтобы передать накопленное сыновьями-наследниками. Но тем лучше, ибо их благополучие зависит от Шахрабаза. А размышления правителя Дербента над законами навели его на удивительную мысль: государства слабеют и гибнут потому, что законы излишне справедливы! В них нет лазейки для выхода человеческим страстям. Шахрабаз - потомок албанского царя Урнайра - в свое время обучался у лучших мудрецов и прекрасно знал законы многих, могущественных в прошлом государств и историю гибели последних. Что стало с могучим древним Египтом, куда исчезла обширнейшая из обширнейших Персия Дария? Глупец тот, кто думает, что фаланги Александра Двурогого смели его когда-то прекрасно обустроенную державу. Алчность сатрапов погубила ее куда раньше, чем войска македонцев. Придя к такому заключению, Шахрабаз не препятствовал порокам знатных. Гордость потомка Урнайра была уязвлена тем, что он всего лишь правитель Дербента, но даже и это положение Шахрабаза сомнительно, потому что шах Ездигерт Третий все еще медлит с присвоением ему титула "Мазрапана", означавшего "Приравненный к нашему царскому роду".