Самый трудный день - [84]

– Господин Корен, я понимаю ваши чувства, но скорее всего, ваше предложение будет отклонено моим правительством. Ведь десятки тысяч советских евреев сражаются сейчас в рядах Красной Армии. Еще больше их трудится в тылу, изготовляя оружие, боеприпасы – словом, все, что нужно фронту. И вы предлагаете, чтобы правительство СССР предложило им – спасайтесь, бросьте фронт, оставьте станки и чертежные доски, а мы отправим вас в безопасное место, где спокойно, не рвутся снаряды, не горят дома и где не гибнут люди. Как вы думаете, что нам в ответ скажут сотни тысяч советских евреев?

Господин Корен стушевался. Он явно не ожидал от меня такого ответа. Немного подумав, он решил зайти с другой стороны.

– Андрей Андреевич, конечно, я все понимаю, но и вы меня поймите – ведь Гитлер проводит настоящий холокост, планомерно истребляя именно евреев. Поэтому справедливо будет сделать все, что спасет их жизни.

– Господин Корен, если рассуждать насчет справедливости, то мне надо напомнить вам, что в процентном отношении к общему количеству жертв во время Второй мировой войны больше всех было уничтожено цыган, а если в общем количестве – то русских. Но не будем мерить, чьей крови больше пролилось. Поговорим о другом.

Я открыл свою рабочую папку и достал письмо. Его подписали будущий дважды Герой Советского Союза Давид Абрамович Драгунский (сейчас он командует танковым батальоном в Белоруссии), будущий Герой Советского Союза Израиль Ильич Фисанович (в июне 1941 года – помощник командира подводной лодки Щ-404 Северного флота), будущий Герой Советского Союза Лев Михайлович Доватор (сейчас он начальник штаба 36-й кавдивизии, воюющей на Западном фронте), будущий Герой Советского Союза Марк Лазаревич Галлай (в июне 1941 года – летчик-испытатель ЦАГИ). Все они категорически возражали против предложенной им эвакуации «в безопасное место» и заявляли, что они готовы биться насмерть с врагом, защищая Советскую Родину.

– Господин Корен, прочитайте это, – сказал я, протягивая письмо послу Израиля.

Тот быстро пробежал его, вздохнул, прочитал еще раз, а потом так же молча вернул его мне.

– Надеюсь, фамилии этих героев Великой Отечественной войны известны в Израиле? – спросил я.

– Да, известны, – ответил господин Корен. – Ими гордится еврейский народ…

– И советский народ тоже, – я аккуратно положил письмо будущих Героев Советского Союза в папку и достал оттуда несколько других писем.

– А вот это, – я показал их израильскому послу, – письма от ваших соотечественников. Все они бывшие или действующие военнослужащие ЦАХАЛ – так у вас, кажется, в Израиле называется армия. Так вот, они обращаются к правительству СССР с просьбой разрешить им в качестве добровольцев отправиться на фронт, чтобы воевать там с Гитлером. Они так и пишут – вот перевод: «Хочу отомстить за своего прадеда, убитого нацистами в 9-м форту». Это, кажется, в Литве?

Господин Корен так же молча кивнул мне. Он еще немного посидел, а потом встал, показывая, что наша беседа подошла к концу. Израильский посол пожал мне руку и отправился к выходу.

Часть 3. Момент истины

1 июля 1941 года, 03:20. Белостокский выступ, район Ломжа-Замбрув

Ровно девять дней и ночей продолжалась эта война, и эти девять дней уже успели поставить крест на надеждах одних господствовать над миром, других ввели в состояние полного недоумения, а третьих убедили в том, что все идет по заранее разработанным ими планам. И вот эти планы подошли к пункту, когда оборонительная фаза приграничного сражения оказалась полностью завершенной, и надо было начинать двигаться дальше на запад, как завещал великий полководец Востока Чингисхан – к Последнему морю.

Пока шла оборонительная для советской стороны фаза приграничного сражения, ситуация на советско-германском фронте для обеих сторон складывалась вполне однозначно. Немецкие ударные группировки, оторвавшиеся от тыловых складов и увязнувшие в советской обороне, барахтались, пытаясь продвинуться хоть немного дальше и неся при этом неоправданные потери. Командование вермахта снимало войска с второстепенных участков фронта и направляло их туда, где, по мнению германских генералов, в них была необходимость. То есть с вершины Белостокского выступа – из 9-й и 4-й армий – маршевые пополнения уходили соответственно к 3-й и 2-й танковым группам Гота и Гудериана, а с вершины Львовского выступа – к танковой 1-й группе Клейста.

В результате, например, левофланговый для 4-й армии 7-й армейский корпус, с 22 июня не принимавший серьезного участия в боях, по численности сократился до дивизии. Та же судьба постигла и дислоцированный южнее 9-й армейский корпус немцев. Немецкие войска, подвергшиеся такой вивисекции, вовсе прекратили активные боевые действия и принялись интенсивно окапываться, утратив превосходство даже над теми советскими войсками, которые на этом участке стояли еще с 22 июня. Артиллерия, например, была сокращена не менее радикально, в дивизиях на вершине выступа оставили по одной шестиорудийной батарее 105-мм гаубиц, а все остальное еще в первые дни войны ушло туда, где оно к настоящему моменту было полностью утилизировано в ходе контрбатарейной борьбы.