Самый страшный зверь - [17]

Лишь Фроди не спрямлял.

Каким чудом его удалось затащить на корабль, доставивший общину к берегу Такалиды, Дирт не знал, но выслушал немало полулегендарных историй на эту тему, где фигурировали цепи, веревки и снотворная маковая настойка. Но и эти меры предосторожности оказались недостаточными: Фроди ухитрялся буянить, даже связанный по рукам и ногам.

Дирт, увидев супружескую парочку, мгновенно осознал: драка осталась в прошлом, а теперь начнется самая потеха.

– Жирный, вставай! – с ходу заорал Фроди, азартно размахивая руками. – Давай! Покажи этому заморскому хлюпику, на что способны мы, хеннигвильцы! Разбей чужаку глупую голову! Разбей всмятку! Как тухлое яйцо! Давай! Ты можешь! Хватит валяться! Ну же! Мешок дерьма!

Грильда, тяжело вздохнув, отвесила мужу столь звонкую оплеуху, что впечатленные гуси загоготали в три раза пуще прежнего.

– Уймись уже, драчун! Эй! Ты! Дирт! Не трогай Мади! И дай ему встать!

– Да нужен он мне… – буркнул Дирт, убирая ногу с груди поверженного противника.

– Что не поделили?

– Он Кериту хватал.

– Видела я, как хватал. Просто за руку брал. Это ведь не грех, тем более что быть ему ее мужем вскорости, я так думаю.

За девочками в Хеннигвиле надзирали строго. Всегда на виду: пусть издали, но кто-нибудь из женщин поглядывает. Не позволяли воздыхателям зайти дальше дозволенного. Вроде бы не в селении ручей течет, но рядом, Кериту хорошо видно от околицы.

Грильда подтвердила предположение Дирта, что именно она сегодня считала своим долгом следить за нравственностью девушки.

– А ты ее почти двумя руками обнимал. Нехорошо это Дирт. И совсем нехорошо, что на бедняжку Мади все валишь и нос ему разбил. Кровь проливать – грех великий.

Фроди, осторожно отодвинувшись от супруги на безопасную дистанцию, осмелел и вновь вернулся к провокациям:

– Дирт, Мади чего-то не встает. Пни его, что ли, а то так и будет валяться. Простудится ведь на сырой земле, пни уже, не тяни.

– Я тебя сейчас так пну, что до самого леса зубы разлетятся, – беззлобно пригрозила Грильда. – Дирт, не надо так больше делать, а то я сама за тебя возьмусь. Ты понял меня?

Дирт указал на продолжавшего валяться Мади:

– Если его не будет рядом с Керитой, никто и пальцем не тронет, и я в том числе. Кому он нужен, недоделанный боров.

– Не говори так заумно. Вас, чужаков, разве поймешь? Сказала тебе, не тронь. Или хочешь, чтобы все наши бабы тебя граблями встречали? Не станет тебе здесь жизни, если за ум не возьмешься. Этого хочешь?

– Ну раз за этот кусок жира только бабы вступиться готовы, то трогать его не стану. Баб жалко, да и не мужское дело руку на них поднимать.

– Я бы на свою поднял, – осторожно высказался Фроди.

Зря он это сделал: вектор интересов Грильды резко сместился.

– Ах ты пиявка гнилая! Ну-ка получай!

Задрав подол длинного платья, она припустила за улепетывающим мужем. Из-за крайнего дома выглянула Альвида – первая крикунья Хеннигвиля, и, не разобравшись, что именно произошло, завыла на самой высокой ноте.

– Фроди опять дерется! Мади побил! Уже на детей руки распускает! Грильда! Держи его! Держи! Я сейчас помогу! Только грабли возьму!

Фроди после таких слов припустил вдвое быстрее, а Мади, вскочив, обеими руками подхватил огромный камень, поднял его над головой и пошел на Дирта. Сверкая налитыми кровью глазами, прорычал:

– Уходи отсюда! Убью!

Дирт, не шелохнувшись, лениво поинтересовался:

– Жирный, а это ничего, что ты взял один из камней лэрда Далсера? Тех самых камней. Не боишься, что руки по плечи сгниют? Или не заметил руны? Ну так разуй глаза и посмотри, за что взялся!

Мади отбросил булыжник с воплем ужаса, попятился, оступился, тяжело плюхнулся на широченную задницу. Камень, прокатившись по земле, закончил свой путь в крохотной лужице, обратив к небу сторону, на которой был вырезан знак: глаз, заключенный в треугольник.

Керита коснулась плеча Дирта, поспешно произнесла:

– Иди быстрее отсюда. Сейчас все сбегутся, и влетит тебе за него.

– Ладно, пойду. Теперь он тебя не тронет.

– Да, не тронет.

Керита даже улыбнулась вслед одними губами, неестественно. Но выражение ее глаз в этот момент Дирту понравилось.

Он вспоминал ее взгляд всю дорогу. Пожалуй, она уже на полпути, чтобы согласиться бросить все и отправиться с ним к далекой чужой земле.

* * *

Лэрд так и сидел за столом, разрисовывая очередной кусок бересты, но Дирт знал, что при кажущейся отрешенности от мира, тот не пропускал ничего из происходящего вокруг. Вот и сейчас, даже не поднимая глаз, своим обычным, совершенно спокойным голосом спросил:

– Что за шум на околице? И не связан ли он с твоим разбитым кулаком?

Погладив саднящие костяшки, Дирк признался:

– Еще как связан.

– И?

– Я поколотил Мади.

– Надеюсь, ты не поднял руку на беспомощного младенца?

– Нет, досталось старшему, толстяку.

– Из-за женщины?

Дирт, чуть было не брякнувший «нет», осекся. А ведь и впрямь из-за женщины. Но признаваться в этом не стал, ответив вопросом на вопрос:

– Почему вы всегда спрашиваете, не замешана ли женщина?

– Потому что у прелестниц всех возрастов есть любопытная особенность быть замешанными практически во все. К тому же твой возраст подразумевает повышенный интерес к этим неблагодарным созданиям. И как бы ни тяжело обстояли дела с этим вопросом в Хеннигвиле, я знаю по меньшей мере двух веселых вдовушек, которые станут еще веселее, если их кто-нибудь приласкает.