Самый последний день в жизни славной женщины - [3]

В одном из видений огромные здания, стальные и бетонные, вспыхивали подобно кучкам магния и рассыпались как сгоревшие бумажки. Солнце выглядело блеклым, напоминая выбитый глаз. Тротуары текли как масло; обуглившиеся, тлеющие фигуры падали на крышах и в канавах. Он видел нечто ужасное, он видел — сегодня.

Он знал: его время наступило.

И тут его осенила мысль насчет денег. Он забрал из банка все до последнего пенса. Выгреб мелочь до последнего пенни из четырех тысяч долларов; лицо вице-президента банка приобрело странное выражение, и он спросил, все ли в порядке. Артур ответил в соответствующем тона, и вице-президент почувствовал себя несчастным.

Весь день в конторе — конечно же, он вышел на работу, поскольку не мог представить другого способа убить время в самый последний из всех дней — он держался на пределе. Постоянно отворачивался от стола и бросал взгляд в окно, ожидая кроваво-красного зарева, окрашивающего небо. Но зарева не последовало.

Около полудня, сразу после перерыва на кофе, он почувствовал, что к горлу подкатывает тошнота. Он поспешил в мужской туалет и заперся в одной из кабинок; уселся на стульчак унитаза и обхватил голову руками.

И пришло видение.

Другое видение, но смутно связанное со зрелищами уничтожения, сейчас же он — словно в обрывке фильма, пущенного в обратную сторону — видел себя входящем в бар.

Снаружи вспыхивала неоновая вывеска и отражалась в витрине из темного стекла, образуя слова. Слова означали: НОЧНАЯ СОВА. Он видел, что на нем его голубая рубашка, и знал, что деньги в кармане.

А в баре сидела женщина.

В слабом свете помещения ее волосы казались тускло-коричневыми. Она сидела на высоком табурете у стойки, грациозно скрестив длинные ноги, приоткрыв кружевную оборку комбинации. Ее лицо виделось в странном ракурсе, полуповернутое к открытому источнику света над зеркалом бара. Он мог рассмотреть ее темные глаза и грубо наложенную косметику, которая никак не соответствовала резким, малоподвижным чертам лица. Лицо казалось грубоватым, а губы полными, не запавшими. Женщина глядела в никуда.

Видение растаяло так же внезапно, как и возникло, его рот наполнился скользким, отвратительным и…

Он вскочил и толчком поднял крышку унитаза. Потом ему стало совсем дурно, но он умудрился не перепачкаться.

Позже, вернувшись на рабочее место, он взялся за телефонную книгу и принялся перелистывать желтые страницы. Отыскав раздел «Бары», он провел пальцем вниз по колонке, пока не наткнулся на «Ночную Сову», что на углу Моррисон и 58-й Улицы.

Он поспешил домой, чтобы привести себя в порядок… и сменить рубашку на голубую.

Она сидела в баре. Длинные ноги скрещены в том же положении, голова так же странно повернута, глаза и волосы такие же, какие он видел.

Все происходило так, как если бы ему пришлось повторять драматическую сцену, однажды им уже сыгранную; он подошел к ней, опустился на свободный табурет по-соседству.

— Могу я… могу я предложить вам выпить, мисс?

Его появление и его вопрос она приветствовала слабым кивком и вялым хмыканьем. Артур повернулся к бармену в черном галстуке и сказал:

— Я бы предпочел стакан светлого пива. А юная леди, будьте добры… чего она пожелает.

Женщина шевельнула бровью и буркнула:

— Бурбон с содовой, Нед.

Бармен ушел. Они сидели в молчании, пока он не вернулся с напитками. Артур расплатился.

Тогда девушка произнесла:

— Спасибо.

Артур кивнул и крутнул стакан по образовавшемуся под ним мокрому кружку.

— Люблю светлое пиво. Думаю, мне никогда по-настоящему не нравились алкогольные напитки. Вы не согласны?

Теперь она повернулась и взглянула на него. Она и в самом деле оказалась чертовски привлекательной со своими тоненькими морщинками на шее, в уголках рта и глаз.

— А какое мне, черт побери, дело до того, что тебе нравится пиво? Да ты можешь глотать хоть козлячье молоко, мне и тогда дела будет не больше.

Она отвернулась.

Артур торопливо заговорил:

— О, я ничуть не хотел вас обидеть. Я только…

— Забудем…

— Но я…

Она резко повернулась к нему.

— Слушай, парень. Ты по делу или как? Намекаешь на что? Тогда телись, а то поздно уже, да и я сегодня в ударе.

Поставленный перед конкретным фактом, Артур почувствовал ужас. Ему хотелось плакать. Все происходило не так, как ему представлялось. Горло перехватило судорогой.

— Я… я, с чего вы взяли…

— О, господи, неужели непонятно. Стукач. Ну и везет мне, всегда мне так везет.

Она одним глотком допила свой напиток и соскользнула с табурета. Ее юбка взлетела вверх, обнажив колени, но тут же опустилась на место, когда она направилась к двери.

Артур почувствовал, как его охватывает паника. Его последний шанс; для него это важно, необычайно важно! Он соскочил с сиденья и окликнул:

— Мисс…

Она остановилась и глянулась.

— Ну?

— Я думаю, мы могли бы… могли бы… могли бы поговорить?

Она поняла смысл его затруднений, на лице появилось понимающее выражение. Женщина вернулась, остановившись xуть ли не вплотную к нему.

— Итак, о чем ты?

— Скажите, вы… вы заняты сегодня вечером?

Ее иронический взгляд стал деловито-оценивающим.

— Он обойдется тебе в пятнаху. Найдется у тебя такая сумма?

Артур окаменел. Он не мог даже ответить. Но стоило подумать, что они тратят время, которое и без того идет к концу, как его рука нырнула о карман жилета и вернулась с четырьмя тысячами долларов. Шесть пятисотдолларовых банкнот, новеньких и похрустывающих. Он держал их так, чтобы женщина могла увидеть, потом рука вернула деньги на место. Рука делала дело, он оставался просто зрителем.