Самый обычный день. 86 рассказов - [70]

Сеньор Нонель никогда не придавал никакого значения этим украденным глоточкам анисового ликера. Матильда служила в его доме уже сорок семь лет и всегда была на высоте. Однако в этот день хозяин почувствовал себя глубоко задетым. Если уж ему удалось, прилагая огромные усилия, не пить на протяжении недель, то он имел полное право потребовать по крайней мере того, чтобы, вернувшись домой после прекрасного обеда и желая выпить одну (одну-единственную) рюмочку, у него была возможность осуществить свое желание: выпить эту самую рюмочку.

Поговорить со служанкой об этом напрямую казалось ему не слишком достойным. Пожалуй, будет лучше застукать ее. В тот же самый вечер сеньор Нонель пошел в магазин и купил новую бутылку анисового ликера. Придя домой, он налил себе стопочку и сделал на этикетке, украшавшей горлышко бутылки, незаметную отметку, чтобы зафиксировать уровень жидкости и иметь возможность определять, когда и сколько пила плутовка. На протяжении дня, пока Матильда убиралась в его комнате (то застилая постель, то ставя на место книги, которые он просматривал накануне), сеньор Нонель не спускал с нее глаз.

Несмотря на то что ему не удалось поймать ее с поличным, на следующий день уровень жидкости в бутылке снизился. Следовательно, решил хозяин, Матильда боялась, наверное, совершать свои вылазки, пока он бодрствовал. Должно быть, она действовала по утрам, до десяти часов — в это время служанка раздергивала шторы, чтобы разбудить его. Итак, с этих пор сеньор Нонель просыпался раньше, чем Матильда, и исподтишка следил за ней. Но застать ее врасплох ему не удалось. Объяснений этому могло быть только два: или, сам того не замечая, он снова задремывал и не просыпался, пока служанка не раскрывала шторы, или она отпивала из бутылки в другое время. Так или иначе, каждое утро уровень ликера в бутылке снижался на палец. Это заставило его предположить, что, вероятно, Матильда совершала свой недостойный поступок перед тем, как лечь спать, а не поутру.

Через три недели сеньор Нонель чувствовал себя окончательно одураченным. Одержимый своей идеей, он не ложился спать, пока не удостоверялся в том, что Матильда уже давно заснула. Утром он вставал раньше, чем служанка, и целый день следил за шкафчиком. Когда Матильда подходила к нему под предлогом (теперь сеньору Нонелю было совершенно ясно, что речь шла именно о предлоге) вытереть пыль, он не спускал с нее глаз ни на минуту. Когда женщина прищелкивала языком (потому что поведение хозяина и его напряженное выражение лица казались ей признаком старческого слабоумия), сеньор Нонель видел в этом прищелкивании выражение досады: служанка чувствует, что за ней следят, и поэтому может приложиться к бутылке только исподтишка. По ночам хозяину снилось, что он обречен не только не пить, но и постоянно созерцать, как уровень ликера непрерывно понижается. От гнева, который вызывало в нем подобное издевательство, язва в его желудке все росла, и росла, пока наконец не становилась больше его самого. Во сне он умирал, так и не разрешив загадки, и из гроба, который был поставлен на его кровать, в пламени свечи наконец-то видел среди теней, как Матильда подходила к шкафчику, вытаскивала бутылку и прикладывалась к ней. Ярость охватывала его в этой части сна не потому, что при жизни он так и не смог застать служанку на месте преступления, а оттого, что, поймав ее с поличным после смерти, уже не мог ничего сказать или сделать.

Здоровье сеньора Нонеля с каждым днем ухудшалось. Теперь он уже проводил большую часть дня в постели, не имея сил подняться, и Матильде пришлось выполнять одновременно работу прислуги и сиделки. Хозяин между тем не сводил глаз с заветного шкафчика, и когда один раз в день поднимался с постели с большим трудом, чтобы проверить уровень анисового ликера в бутылке, то неизменно замечал, что жидкости стало меньше. Сеньор Нонель начал думать, что существовала некая прямая зависимость между уровнем жидкости в бутылке и отпущенной ему жизнью, хотя объяснить себе, почему и как это происходило, было трудно. Когда наконец ликера осталось только на самом донышке, сеньор Нонель пошел на решительный шаг: улучив момент, когда Матильда ушла на рынок, он подмешал яду в остаток анисовки. Бедняга уснул с улыбкой на губах, очень похожей на ту, которую на следующее утро увидела на его лице служанка, когда нашла его мертвым.

Количество и качество

Июнь

Все называли его по фамилии — Мурель. Со школьной скамьи он всегда был для всех Мурелем. В университете, когда у остальных ребят из группы уже сложились такие дружеские отношения, которые предполагают употребление имен, все продолжали называть его Мурелем. В конторе судоходной компании, где он работал, все другие были Жузепами, Жуанами и Мариями, а он оставался Мурелем. Вплоть до того, что Баби звала его по фамилии даже в самые интимные моменты их свиданий, вонзая ногти ему в спину.

И если вы подумали, что он отличался резким характером или много о себе воображал, то вы глубоко ошибаетесь. Совсем наоборот: он был любезным и дружелюбным человеком. Баби не могла поверить своему счастью, особенно потому, что за последние четыре года она пережила целую серию романов с молодыми людьми, склонными к депрессии, из тех, которые целый день ищут, кому бы поплакаться в жилетку.