Самый младший лейтенант. Корректировщик истории - [85]

На расшатанном столе стояла литровая бутылка джина, тоник. В пиалах красовались орешки и миниатюрные маринованные огурчики. Бокалы со следами губной помады. Катрин сполоснула один из сосудов над старинной раковиной.

– Падай, Жень. На обстановку внимания не обращай. Квартирка съемная, но я как-то здесь прижилась. На молодежь внимания тоже не обращай, они мешать не будут.

Женька кивнул. Парень был явно постарше самой хозяйки – темноволосый, в меру накачанный, спортивный. К таким командирша явно благоволила.

Зашипел тоник. Катрин качнула бокалом:

– С возвращением.

Женька глотнул холодной жидкости, вдохнул хвойный аромат. Как там, у Артюховки.

– Кать, мне, наверное, алкоголь не нужен.

– Это не алкоголь. Просто напиток, мне нравится, – Катрин медленно поцедила джин с тоником, отставила бокал. – Накачивать я тебя, Женька, не буду. Не нужно, да и не поможет. Ничего нам с тобой не поможет. Только пара дней здешнего кисельного бытия, и всякая фигня, скрашивающая жизнь. Я когда первый раз вышла, сидела как дура, слезы лила.

– Да ладно, что ты меня утешаешь, – обиделся Женька.

– Какие тут утешения? Поплакала. Хотя опыт у меня был. Но в «кальку» ходить – это иное. Возвращаться – вообще… Дерьмо пополам с облегчением. Каким-то глобальным власовцем себя чувствуешь. И не веришь ни во что на свете.

– Точно, – Женька взял оливку, принялся рассматривать. – Кать, мы там были или нет?

– Вопрос философский. Возможно, мы там и остались. В окопе, в подвале, под танком. Это же «калька». Все может быть.

– Нет. Это они там остались: разведчики и лейтенант Костя, тетка Наталья, батальон в Госпроме. Девчонка та, осколком чикнутая. Варварин. Все там остались. Навсегда.

– Ну, это слишком пессимистичная точка зрения. Большинство, несмотря на все, выжило. Победу отпраздновало.

– Думаешь? – пробормотал Женька.

Катрин взяла бутылку:

– Нет. Не думаю. Мертвых всегда больше, чем живых. Есть такой необъяснимый парадокс мироздания. С другой стороны, когда-то мы все без исключения отправимся к хорошо знакомым людям. Полагаю, ТАМ никаких границ между «кальками» не существует.

– Здорово, – Женька лизнул оливку. – Значит, вопрос философский?

– В общем, несомненно, философский и отвлеченный. Но все равно тоскливо. Знаешь, сожгли наш «танчик». На шоссе они с немцами столкнулись.

– Эх… Отличные бойцы были. Кать, плесни глоточек.

Чистый джин жарко скользнул в желудок.

– Война есть война, – Катрин хрустнула огурчиком. – Мне Варварин рассказал, только я, дура, не спросила, как фамилия танкиста Бориса была.

– Зверенко его фамилия, – сказал Женька. – Я с ним немного поболтать успел. Из Ейска он родом. Зверенко или Свиренко – я толком не расслышал.

– Ой, блин! – начальница зажмурилась. – Вот я идиотка! Знакомое же лицо. Очень даже похожи. Точно – брат или племянник. Вот дура! Я же с его родственником когда-то дружила. Тьфу, черт! Странное дело, нужно будет попросить просчитать вероятность. Понимаешь, в разных «кальках» то с чьими-то родственниками, то с однофамильцами сталкиваешься. Должна существовать закономерность какая-то.

– Я думал, ты в танкиста немножко втюрилась, – ляпнул Женька.

– Романтик ты. Выдумываешь. Нет, я однолюбка, правда, морально разложившаяся, – начальница улыбнулась. – А у тебя как, с этой, как ее – с Ириной?

– Я ее там вспоминал, – пробормотал Женька. – Это что-то значит?

– О, это значит бесконечно много. Или абсолютно ничего не значит. Хочешь циничный совет? Вспоминай девушку либо в момент эрекции, либо вовсе не смей забывать.

– Замечательный совет. Осталось только определиться, в какую категорию Иришку пристроить.

– Нет ничего проще, – Катрин взяла со стола мобильный телефон. – Номер помнишь? Вот, это уже о чем-то говорит. Звони, и сразу поймешь, в какую виртуальную папку знакомство отнести – «Деффки» или «Моя».

– Безумно как-то и категорично, – неуверенно пробормотал Женька.

– Я вообще безумная особа. Неправильная.

– Ал-лоу, – рассеянно отозвалась Иришка.

– Это я, Джогнут. Не спишь?

– Ой! – было слышно, как скрипнули знакомые пружины тахты. – Жень, тебе позвонить дали? Ты в Москве? Я в воскресенье к тебе хотела…

Женька глянул на начальницу, слушающую с откровенным интересом, – та великодушно кивнула.

– Ир, я тут вроде как в увольнении, – осторожно сказал Женька. – В смысле на свободе.

– Ой, может, я подскочу? – теперь уже в голосе девушки звучала неуверенность. – Можно?

– Было бы здорово, – сказал Женька, глядя на начальницу, – та насмешливо улыбалась. – Якиманка, 37. Только я не знаю, сколько я здесь смогу…

– Так я сейчас выскочу…

– Пусть на этот номер звякнет, – сказала Катрин. – Встретим.

– Это кто? – с ужасом прошептала в трубку Иришка.

– Мой командир. Я совершенно официально в увольнении…

Женька вернул телефон. Отчего-то смущение накатило.

– Ну? Каков каталожный номер? – Катрин плеснула себе еще можжевеловой жидкости.

– Что ты смеешься? – жалобно спросил Женька. – Действительно здорово, что она приедет. Мне хочется на нее посмотреть. Пока не забыл.

– Если хочется – это нормальное естественное желание. С лечением и профилактикой можно повременить.

– Злая ты все-таки.

– Вот с этим спорить не буду. Так, Евгений, чтобы ты с девчонкой зря не катался, заедете на вокзал. Там кассы круглосуточные. Мой паспорт возьмешь, копия твоего у меня тоже болтается. Деньги дам. Купишь два «купе». Хватит нам в общем транспорте таскаться.