Самый лучший вечер - [11]

Сергей обернулся к ней и нарочито беспечно улыбнулся.

– С женой моей, Лена, накладочка вышла. Мы разводимся.

– Жаль, – вздохнула хозяйка. – Вы были такой хорошей парой!

– Да, но теперь это в прошлом.

– Ничего, Сергунь, ты не переживай, – утешил его Лев. – Как говорят у нас в Бразилии, одной женой больше, одной меньше…

– Что еще за разговорчики? – с притворным возмущением вскричал Соколов. – Ну-ка, Рубинштейн, подайте мне дневник, и я вызову в школу ваших родителей.

Все рассмеялись.

– А я дневник дома забыл. – Лев сделал умоляющее лицо. Последовал новый взрыв смеха. – И вообще, он первый начал!..

Рассказчик увидел прямо перед собой глаза Кошкина – и очнулся. Какие глупости, в самом деле, он вспоминает. Капитан здесь по долгу службы и хочет побольше узнать об убийстве, а не об их дурацких шутках, которыми они обменивались, словно дети… Словно старики, играющие в детей. Потому что детство никогда не возвращается. Это и есть та река, в которую нельзя вступить дважды. И зря они пытались бежать от самих себя куда-то в прошлое… В светлое, чистое, радостное прошлое, которое сами себе же наспех и придумали…

– Все мы были уже не те, – с горечью промолвил Лев. – Совсем не те! И наши попытки воскресить школьные годы… Я только теперь понимаю, до чего фальшиво все должно было выглядеть со стороны.

Кошкин опустил глаза на фотографии, которые лежали перед ним на столе. На снимках был мертвый Пономарев. И только сейчас Кошкин разглядел, что за завитки украшали ковер, на котором лежало тело убитого. Это были переплетающиеся лианы, похожие на змей.

– Скажите, вы знали убитого? – спросил капитан.

– Да, мы учились вместе в школе, – спокойно подтвердил Лев.

– А вы знали, когда приехали сюда, чем он занимается?

– Нет, мне только на вечере сказали. – Рубинштейн передернул плечами. – Да я, честно говоря, никогда с ним не дружил. Мне и дела до него особого не было.

– Ясно. – Кошкин немного поколебался. – Скажите, а какое вообще впечатление производил на вас Пономарев?

– Знаете, сложно объяснить… – Лев Самойлович на мгновение задумался. – Парень он был храбрый, упорный, умный, хотя учился из рук вон плохо. Но все эти качества… хорошие, в общем, качества… приобретали у него такую окраску, что как-то незаметно превращались в плохие. Не подумайте, что я моралист, но… Просто такой он был человек.

– Вот как… – пробормотал Кошкин.

Лев сказал что-то еще, но капитан не слышал его. Он словно провалился душой и мыслями в тот день, когда…

Он полулежал возле какой-то старой стены. По его одежде текла кровь, плечо невыносимо жгло. Падая, он выронил пистолет и теперь попытался дотянуться до него, но тут чья-то нога далеко отшвырнула оружие. Кошкин поднял голову – и встретил полный ненависти взгляд Пономарева. В руке у Антона был пистолет.

– Я предупреждал тебя? – прошипел он. – Предупреждал, чтобы ты не совался в мои дела?

– Пошел к черту, – устало проговорил капитан.

Все ясно, Пономарев сейчас убьет его, и ни к чему эти предисловия. Кошкин проиграл, потому что сделал один лишь неверный шаг. Один-единственный.

– Ты думал, ты крутой, да? Крутой? – Антон заводился все больше и больше. – Ну я щас тебе покажу, какой ты крутой. – Из его рта вылетали мелкие брызги слюны. – Ты че, думал, ты умнее меня? А? Против меня пошел?

– Трепло, – холодно уронил Кошкин.

– Прощай, капитан, – сказал Пономарев после паузы.

И оружие в его руке полыхнуло огнем.

Потом уже, вытащив пулю из головы Олега, врач объяснил капитану, как ему повезло. И добавил, что такого везения не случается даже один раз из тысячи…

Кошкин, вздрогнув, дотронулся до шрама на виске. Лев с любопытством смотрел на него. От него не укрылось выражение лица капитана.

– Знаете, мне почему-то кажется, что вы тоже с ним встречались, – заметил Рубинштейн.

Кошкин поморщился и опустил руку, досадуя на себя.

– Только по работе, – сухо сказал он, и это было чистейшей правдой. – Давайте вернемся к тому, что происходило на вечере. Значит, пришел ветеринар Николай Ведерников, за ним – журналист Сергей Соколов…

– Да, верно. – Лев кивнул. – Время шло уже к пяти, и гостей становилось все больше.

Рубинштейн принялся перечислять тех, кто приходил на вечеринку, а Кошкин, пододвинув к себе лист бумаги, записывал имена.

– Наши две Наташи явились с целой компанией. Они еще со школы соревновались друг с другом. Кажется, одна из них успела выйти замуж и развестись четыре раза, а вторая только три… – Лев усмехнулся. – Потом пришел Роберт. Представляете, он работает клоуном в цирке!

Ага, Роберта Кошкин отлично помнил. Совершенно неулыбчивый человек с мрачнейшим лицом, словно он в один день потерял богатую жену и узнал, что та завещала все свои деньги на благое дело разведения морозостойких жирафов в районе Южного полюса.

– Позже прибыл Дима Осипенко. Про него и говорить нечего. Одно слово – бизнесмен! – Рубинштейн насмешливо хмыкнул, вспоминая представительного господина, от которого разило наимоднейшей туалетной водой. Дима подал ему два пальца и сквозь зубы процедил, как рад его видеть. – Уже после него появилась Лариса Обельченко. Ну, наша Лариса – просто нечто! Она с ходу заявила Лене, что для своих лет та выглядит еще ничего. А потом…