Самый красивый из берсальеров - [48]

— Послушайте, синьорина… с тех пор как я переступил порог вашего дома, со мной творится что-то непонятное…

— Может, от волнения?

— Меня бы это крайне удивило! Я ведь, знаете ли, не новичок!

— Ваша история мне известна… Она очень печальна, но, поверьте, со временем все забывается… Наша память недолговечна, как говорит Анджело…

— Анджело?! Потолкуем-ка немного о нем! Ваш брат, случаем, не забыл, что пырнул ножом Нино Регацци? А?

— Давайте больше не вспоминать о Нино… Поклянитесь мне, что мы никогда не будем говорить о нем!

Дзамполь посмотрел на нее круглыми глазами.

— Вы хотите, чтобы…

— Это лишь причинило бы боль нам обоим, и совершенно напрасно… Нино не заслуживал моей любви… Я просто ошиблась… Ради себя я ничего не прошу, но ведь малыш, который скоро появится на свет, ни в чем не повинен и не должен отвечать за мои ошибки, правда?

— Бесспорно нет!

И, прежде чем Алессандро успел сообразить, что сейчас произойдет, Стелла бросилась ему на шею и крепко обняла — так утопающий, надеясь удержаться на поверхности, хватается за соломинку. Открыв дверь, Анджело буквально подскочил при виде этой сцены. Парень настолько обалдел, что, не сообразив, кто кого держит в объятиях, как водится, принял воображаемое за действительное. А поскольку обычно инициативу проявляют мужчины, Дани решил, будто полицейский, не в силах совладать со страстью, осыпает Стеллу жгучими поцелуями. Первым его побуждением было броситься на Дзамполя, но с гораздо менее нежными намерениями, чем его сестра, однако потом молодой человек вспомнил, что Стелла говорила насчет возможного союза с инспектором и что это зависит от согласия самого Анджело. Поэтому парень лишь довольно громко и отчетливо проговорил:

— Если я вам мешаю… может, зайти в другой раз?

Услышав голос брата, Стелла испуганно вскрикнула и отпустила покрасневшего, как маков цвет, Алессандро. Последний вскочил со стула.

— Я… я должен вам… все объяснить… — заикаясь от волнения, пробормотал он.

Анджело благодушно пожал плечами:

— Да нет же, нет, я и так все отлично понял… Вы хотели заставить меня сказать «да», верно?

— Сказать «да»?

Полицейский никак не мог взять в толк, почему то, что он обнял девушку или позволил ей себя обнять, должно вынудить Анджело признаться в убийстве берсальера… Правда, с тех пор как он вошел в этот дом, Дзамполь испытывал явственное ощущение, что попал в мир, управляемый совершенно иными законами, нежели те, к которым он привык.

— Значит, вы признаете себя виновным в убийстве берсальера Нино Регацци?

И тут же полицейский сообразил, что совершил промах. Поглядев на него сначала с недоумением, а потом и с любопытством, Дани спросил:

— Вы с ума сошли?

А Стелла, тихонько потянув инспектора за рукав, шепнула:

— Да ну же, синьор, речь вовсе не о том!

— О чем же тогда?

Анджело Дани угрожающе нахмурился.

— Вы что, явились поиздеваться на нами? Тогда глядите в оба! Посмейте только продолжать в том же духе — и я не отдам вам руки своей сестры!

— Вы мне не…

Десять лет назад, катаясь на мотоцикле, Дзамполь попал в аварию. Не будь каски, дело кончилось бы похоронами — он неминуемо разбил бы голову о дерево. После этого столкновения в памяти Алессандро осталось жуткое ощущение шока, парализовавшего все его умственные способности, и он хорошо помнил, как сидел на обочине дороги, озирая окрестности, не в силах понять что бы то ни было. Мозг лишь регистрировал происходящее, но отказывался его анализировать. Точно такое же ощущение он испытывал, глядя сейчас на Дани. Замечание Анджело вызвало у бедняги такой же шок, как и резкое столкновение с деревом. Алессандро лишь отчетливо видел, что по щекам Стеллы текут слезы, и слышал ее жалобное бормотание:

— Вы больше не хотите жениться на мне? Тогда почему вы говорили о любви?.. И что теперь станется с малышом?..

Анджело огромной лапищей ухватил Дзамполя за грудки.

— Вы пришли сюда просить у меня руки сестры, да или нет?

— Я?! Что за дурацкая мысль!

— Святая Мадонна! Ma que! Да я своими глазами видел, как вы целовали ее в губы и так сжимали в объятиях, что едва не задушили!

— Это не я! Она сама бросилась мне на шею!

— Теперь вы еще и оскорбляете мою сестру?

Одним толчком Анджело швырнул инспектора на пол и, усевшись ему на грудь, принялся душить, невзирая на отчаянные мольбы Стеллы. Скорее всего, полицейскому спасло жизнь опять-таки лишь неожиданное вторжение «бедной тети». Не обращая внимания на разыгрывающуюся у нее на глазах драму, больная жизнерадостно предложила:

— А теперь, раз вы вели себя паиньками, давайте поиграем в салочки.

Предоставив Пию ее грезам, а Стеллу — печали, инспектор, с трудом сдерживая натиск противника, принялся угрожать ему всевозможными карами. Для начала он обещал засадить Анджело в тюрьму за нападение и ущерб, причиненный полицейскому при исполнении служебных обязанностей. Брат несчастной девушки презрительно хмыкнул:

— И вы сумеете объяснить комиссару, почему ваши служебные обязанности потребовали обнимать и целовать мою сестру, да?

— Это ложь!

— Тогда уж скажите сразу, что у меня паршиво со зрением!

— Она сама повисла у меня на шее!

— Так, по-вашему, моя сестра — распутница?