Самый длинный выходной - [2]

— Посмотри, какие замечательные коровы, — в отчаянии предложила Эйлин. — А рядом с ними телята!

Но Гей совсем разошлась, делая ей назло и не обращая внимания на коров и телят.

Эйлин с опаской оглядела пассажиров, но ни один, к счастью, не обращал на них внимания. Она вновь склонилась над журналом, дав возможность Гей повредничать.

Дом, куда они направлялись, принадлежал друзьям ее родителей. Эйлин смотрела на лес, в котором просвечивала нежная свежая зелень, на поля, где кое-где уже паслись овцы и коровы с молодняком, темные холмы и небольшие речки, полноводные от недавнего дождя и растаявшего снега.

Действительно, неплохая идея — позволить ей провести этот уикэнд со своей дочкой; мать должна видеть дочь как можно чаще, быть может, именно тогда закладывается прочное основание для их будущих отношений, в которых Эйлин, да, только она одна будет отвечать за Гей. Эйлин уже видела будущее в розовом свете, в котором обе они возвращаются домой после школы и по очереди готовят обед, обсуждая события дня и общих знакомых. А когда Гей влюбится, она отнесется к этому с пониманием и даст ей мудрый материнский совет. «Они больше похожи на сестер или на подруг», — представила Эйлин, как будут говорить люди.

— Мамочка, я хочу пи-пи, — сказала Гей, прерывая ее раздумья.

— Тебе придется подождать.

— Я хочу пи-пи сейчас.

Эйлин попыталась что-то придумать.

— Гей хочет пи-пи.

— Разве ты не можешь подождать? — спросила Эйлин, считая ее личностью.

— Хочу пи-пи.

Да, о таких конкретных случаях почему-то ничего не писали в журнальных статьях о счастливом детстве. Эйлин взглянула на кондуктора, который с загадочным и очень довольным видом беседовал с одним из пассажиров — вроде неудобно прерывать их беседу. Она специально кашлянула, чтобы привлечь его внимание, затем, пройдя вперед, тронула кондуктора за плечо.

— Извините, — начала Эйлин, — моя малышка хочет… — Она замолчала в поисках подходящего слова. Ее родители терпеть не могли слова «туалет» и «ванная». «Она хочет… — Эйлин решила ничего не изобретать: — „…пи-пи“».

Услышав это, молодой рыжеволосый кондуктор сразу же забеспокоился. Автобус замедлил ход и остановился. Эйлин и Гей помогли спуститься по ступенькам вниз с пожеланиями успеха.

Эйлин заторопила Гей к придорожной траве. «Давай побыстрее», — деловым тоном произнесла она.

Гей стояла, озираясь вокруг, явно забыв о цели своего прихода. Она сорвала травинку и с восторгом ее разглядывала.

— Гей, — нетерпеливо окликнула ее мать.

Девочка продолжала смотреть с непонимающим видом подобно лунатику или человеку, приземлившемуся на чужой планете. Эйлин сняла с нее красные колготки и белые трусики и наклонила ее в нужном положении.

— Давай, Гей.

Похоже, что девочка пришла в себя, высвобождаясь из рук Эйлин.

— Сама, — заявила она, присаживаясь на траве и направляя струю прямо на левую ногу Эйлин.

— Ах ты, дрянь!

Эйлин вытерла ногу и туфлю обрывком туалетной бумаги, натянула на Гей колготки, надела туфельки, слетевшие во время всей этой операции. Затем она отвела девочку в автобус, пытаясь изобразить на лице безмятежную улыбку.

— Поехали, наседка! — добрым тоном произнес кондуктор, пока автобус заводился. — У меня та же история. — Он выудил из кармана фотографию. — Моя малышка, стоит лишь сесть в автобус, тоже хочет пи-пи.

Эйлин хмыкнула.

Она кипела от негодования из-за того, что ее такую молодую, привлекательную, хорошо одетую леди сравнили с наседкой, пусть даже сочувственно. Впрочем, в молодости сочувствие воспринимается как оскорбление.

Эйлин пожалела, что сказала «моя малышка» — ведь Гей вполне могла сойти и за младшую сестру, но потом взяла себя в руки. Она словно стеснялась своего материнства. С чувством угрызения совести она погладила Гей по голове.

Ее дочка, покапризничав и наигравшись вволю, вдруг прижалась к Эйлин и крепко заснула, обхватив одну руку Эйлин, что лишало ее возможности читать журнал. Испытывая некоторое неудобство, но решив не шевелиться, Эйлин стала глядеть в окно, обдумывая, как она проведет свой уикэнд.

Она разожжет огонь, включит водообогреватель, потом пойдет в небольшой магазинчик за покупками и на ферму за молоком, покормит Гей и будет играть с нею до того, как дочка уснет. Все очень просто и разумно — просто смешно, что ее мать сомневалась, будто Эйлин справится со всем одна. Это было, конечно, не в ее характере, но ведь и мать вела себя совсем не свойственным ей образом с самого рождения Гей, балуя ее так, как она никогда не баловала Эйлин.

— Я сама виновата, — подумала Эйлин, — в том, что позволила ей взять на себя всю заботу о ребенке. Мне следовало с самого начала больше уделять дочери внимания, а я повела себя слабовольно и трусливо. Но теперь все изменится. Гей — моя дочь. Я буду увереннее держать себя с дочерью, если рядом не будет бабушки. Дело не в том, что мама критикует меня, а в том, что она делает все гораздо лучше меня. Теперь я докажу, что могу заботиться о Гей одна. Я перееду, сниму квартиру, отправлю Гей в детский сад, стану совершенно независимой…

— Блэкхилл, — объявил кондуктор. Пока Эйлин впопыхах собиралась, пытаясь разбудить ребенка, он добавил дружелюбным тоном: «Вы выходите первая, а я вам подам багаж».