— Ага, — ухмыльнулся Червонец, — заработаешь. Две пригоршни мозолей.
— На кладбище лучше?
— Башляют будь-будь.
— И что же ты там делаешь? Ямы копаешь?
— Ну, да! Я не совок, мастер по камню, — с неизъяснимо сладостной обидой в голосе сказал Червонец. — Орнамент, шрифт, портрет — все, что хотите.
Климов удивленно поднял бровь: довольно любопытно.
— Пустовойт пристроил? Чтоб должок не отдавать?
Червонец не ответил. По-видимому, в нем еще не улеглась гордыня. Да оно и понятно: нет ничего унизительнее расхваливать самого себя, но скольким людям в жизни приходится это делать! И ведь не раз, не два, а по семь раз на дню!
— Живешь у тетки?
— У нее.
— Сколько ей лет?
— Да черт ее поймет! За сороковку.
— Дети есть?
— У кого?
— У тетки.
Левый глаз Червонца смешливо прищурился.
— Имеется. Дочурка.
— В школу ходит?
— Замужем, — Червонец как-то издевательски при цокнул языком.
— Так сколько же ей лет? — удивился Андрей. — Матери за сороковку…
Червонец закинул ногу на ногу, но пальцы не разжал.
— Валюхе тридцать два, а тетке, — он слегка наморщил лоб — она ее в пятнадцать лет состряпала… Ей сорок семь.
— Да, молодая мамочка была, — с неодобрительной улыбкой подытожил Климов и записал на всякий случай ее адрес: Пролетарская, 14.
— Дочка живет с ней?
Червонец помотал башкой, расхохотался.
— Ой, не могу! Дом сумасшедших! Клянусь. Галошу на веревочке таскать… — Он явно уходил от ответа, и это стало раздражать.
— Имя, фамилия, адрес! Валентина, как ее по мужу?
— У, — еще раз деланно прохохотал Червонец. — Вы бы всех, как бабочек, булавкой и под стеклышко!
Климов не выдержал.
— Да что я тут с тобой торгуюсь, как цыган с попом? Отправить в камеру?
Напоминание о КПЗ подействовало на Червонца, сбило с него спесь, он стал сговорчивей.
—
—
—
—
