Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине - [80]

Впрочем, еще один аргумент в пользу абсолютной умственной сохранности Сталина – ситуацию он просчитал заранее. Получив отказ Пленума, он тут же, вынув из кармана листок бумаги, зачитал список тех, кого предлагал в члены и кандидаты в члены Президиума. Первых было 25 человек, вторых – 11. Эти имена вызвали у соратников шок – члены сталинского Политбюро ничего не понимали. Откуда он взял этих людей? Кто их рекомендовал, кто помогал ему составлять список? В новом списке первых лиц в партии большинство людей было из народного хозяйства, а чистых аппаратчиков крайне мало. Что называется: не мытьем, так катаньем.

Кроме Президиума ЦК, на пленуме было утверждено и не предусмотренное уставом Бюро Президиума – непонятный орган, в котором не были распределены сферы ответственности, – прямо совет старейшин какой-то, а не орган управления чем бы то ни было. Нет, Сталин явно что-то задумал и двигался к цели с обычной своей упертостью – уж что-что, а это его качество соратники знали превосходно.

Косвенно это подтверждается воспоминаниями Дмитрия Шепилова. В 1952 году он был занят важным делом – писал учебник по политэкономии, а политэкономии Сталин в то время придавал громадное значение. И вдруг его назначают главным редактором «Правды». Он бросился к Сталину за разъяснениями.

– Да, я знаю, – сказал Сталин. – Мы думали об этом. Но слушайте, сейчас, кроме учебника, мы будем проводить мероприятия, для которых нужен человек и экономически, и идеологически грамотный. Такую работу можно выполнить, если в нее будет вовлечен весь народ. Если повернем людей в эту сторону – победим!

Из этого следует, что Сталин задумал какие-то глобальные преобразования в государстве. А учитывая тенденцию, нетрудно просчитать, что, какими бы эти преобразования ни были, партаппарату ничего хорошего не светило. А это публика такого сорта, которая, если придется выбирать между существованием державы и собственным благополучием, всегда выберет себя, любимых (что, кстати, было превосходным образом доказано полвека спустя). И по крайней мере, теперь понятно, почему Хрущев утверждал, что Сталин выжил из ума, а более честные и преданные соратники крутят и замолкают, едва речь заходит о конце 40-х – начале 50-х годов.

В последние годы Сталин был особенно близок с четырьмя из своих соратников. Чаще других к нему на дачу приезжали Маленков, Хрущев и Берия. О чем они там говорили и что готовили, мы едва ли когда-нибудь узнаем. Но что-то готовилось, в этом нет никаких сомнений.

Это был бой подводный, но от того не менее ожесточенный, и вторая сторона принимала свои меры. С помощью МВД и МГБ (которые от Совмина курировал Маленков, а от ЦК – Хрущев) от Сталина последовательно убрали сначала секретаря Поскребышева, а потом многолетнего начальника охраны генерала Власика. Солдафон, белорус с тремя классами образования, отчаянный любитель баб – Власик, тем не менее, имел одно неоспоримое достоинство: он был предан Сталину абсолютно. Его по надуманным обвинениям сначала отстранили, а потом арестовали.

В чем был виновен Власик? Недавно опубликованный протокол судебного заседания, состоявшегося в 1955 году, просто неудобно читать – до такой степени хрущевская юстиция старается хоть в чем-то обвинить генерала – а не выходит! В итоге ему припаяли десять лет высылки – не оправдывать же, в самом деле… Но этот протокол подтверждает черным по белому: Власика от Сталина просто убрали. Вождь же, естественно, по вечной своей щепетильности ни за кого не вступился: виноват – получи! Не было к тому времени возле вождя и многолетнего охранника Рыбина – он работал начальником охраны Большого театра. А всей охраной теперь ведал Рясной – человек Хрущева.

Менее известно, что 17 февраля 1953 года внезапно умер комендант Кремля генерал-майор Косынкин, еще один бывший телохранитель Сталина, также преданный ему беззаветно. После этого глава государства в Кремль не приезжал ни разу. А через две недели он и сам умер при весьма странных и так и не выясненных обстоятельствах.

* * *

В ночь с 28 февраля на 1 марта на дачу к Сталину приезжали четверо «гостей» – Хрущев, Маленков, Булганин и Берия. Судя по всему, это был ужин-совещание перед заседанием Президиума ЦК, назначенным на 2 марта. Около четырех часов ночи гости разошлись. А вот что было потом – казалось бы, известно, но это только так кажется. На самом деле это совершенно неясно.

После окончания обеда, как рассказывал уже много позднее охранник Лозгачев, Сталин будто бы сказал: «Я ложусь отдыхать. Вызывать вас не буду. И вы можете спать». И они действительно легли спать. Этого быть не могло, потому что не могло быть никогда. Когда Сталин, например, предлагал часовому выпить по рюмочке – а такие случаи бывали, – тот неизменно отвечал что-то вроде: «Не имею права. Я на посту». И ложиться спать охрана тоже не имела права, даже если это позволил сам глава государства.

Хроника следующего дня – 1 марта, воскресенье – со слов того же Лозгачева. В 10 часов утра охрана и обслуга собрались на кухне, чтобы спланировать распорядок дня. В комнатах Сталина было тихо. Не выходил он ни в одиннадцать, ни в двенадцать часов, ни позднее. Все начали волноваться. «Мы сидим со Старостиным, – вспоминает Лозгачев, – и Старостин говорит: «Что-то недоброе, что делать будем?» Действительно, что делать – идти к нему? Но он строго-настрого приказал: если нет движения, в его комнаты не входить. Иначе строго накажет. И вот сидим мы в своем служебном доме, дом соединен коридором метров в 25 с его комнатами, туда ведет дверь отдельная, уже шесть часов, а мы не знаем, что делать».