Самый богатый пещерный человек - [44]

Восемь лет прошло с тех пор, как я здесь взбирался по тропинке. За это время произошли небольшое землетрясение и сильное наводнение, а на горе Сан Джасиенто был страшный пожар. Деревья, которые раньше служили указателями, превратились в почерневшие стволы. Во многих местах старую тропинку смыло или засыпало. Даже ручеек сменил свое русло.

Хотя Майку было всего семь, он карабкался изо всех сил, как настоящий солдат, и ни разу не пожаловался на жару или на рюкзачок, который ему пришлось нести.

Когда мы поднимались в горы, я показал наверх.

— Мы остановимся у Квадратного озера, там удобное место, чтобы передохнуть и поплавать.

Но, добравшись до Квадратного озера, мы обнаружили, что оно заполнено песком. Нам удалось лишь пройти по нему и принять душ в соседнем водопаде.

«Интересно, — подумал я, — а моя пещера еще на месте? Что я там увижу?»

Через два с половиной часа мы достигли высшей точки нашего маршрута — поднялись на высоту одну тысячу двести метров над Палм Спрингз, откуда открывался панорамный вид всех городов пустыни. Минут десять мы сидели, упиваясь захватывающим зрелищем.

После короткого отдыха, выпив немного воды, мы взвалили рюкзаки на плечи и начали спускаться в третью долину. Здесь все стало казаться более знакомым, и мое сердце забилось сильнее — главным образом, от волнения, а не от ходьбы. Обогнув горный кряж и увидев прямо перед собой долину, я на минуту остановился, чтобы перевести дух и насладиться видом.

— Куда ты смотришь, пап? — спросил Майк.

— На мою скалу, — тихо ответил я.

Там кругом были одни скалы, и мой ответ, наверное, показался бы странным человеку, который не видел того, что видели мы. Одна скала выделялась среди других, как баскетбольный мяч в коробке со стеклянными шариками. Я прожил под тенью этого гигантского валуна полтора года. Сотни раз, поднимаясь на высоту 1 200 метров в пустынных горах, где один из самых жарких климатов на земле, я огибал кряж и созерцал «свою скалу». Для меня она олицетворяла покой и прохладу, и кроме того я знал, что отсюда уже недалеко до дома, а значит, до еды и воды. Иногда в тех горах бывали землетрясения. Камни и пыль отовсюду летели вниз, в долину, но я никогда не испытывал страха, зная, что защищен скалой.

Увидев ее спустя столько лет такой же, как прежде, я едва сдержал слезы.

— Пойдем, Майк, — сказал я. — Мы уже почти пришли. Я хотел продолжить путь прежде, чем он заметит мои влажные глаза.

Пройдя примерно десять минут вдоль ручья Таквиц, мы оказались внизу в долине. Я не мог не предаться воспоминаниям.

— Майк, вот здесь, — показал я в сторону от тропинки, — я принимал сауну. Нагревал на костре большие камни, потом лопатой переносил их в пластиковый вигвам, плотно закрывал за собой дверь и лил горячую воду. Через несколько минут мне становилось так жарко, что я вылетал пулей и нырял вон в то большое озеро.

Майк, широко открыв глаза, слушал, как зачарованный.

Потом мы пробрались по бревну между двумя скалами и оказались в моей пещере. Здесь почти ничего не изменилось. Закопченный дымом потолок, мой стул из камня и бревен, камин — все было, как прежде. Часть песка с пола вымылась, но все равно я чувствовал себя, как дома.

Мой сын не мог сдержать возбуждение. Хотя он, я уверен, устал, но, поставив свой рюкзак, отправился все исследовать. Прежде чем разложить вещи и устроить лагерь, я отдохнул несколько минут. Когда Майк вернулся, мы поплавали в озере. В это время года прохладная вода приятно бодрила.

Мы сели обсохнуть в лучах заходящего солнца. Спустя некоторое время я сказал:

— Майк, скоро стемнеет. Надо принести дров, чтобы вечером разложить костер.

К закату у нас была не только целая куча дров, но и волчий аппетит, поэтому мы развели костер и приготовили кое–что из наших запасов.

— Пап, — сказал Майк, доев свою порцию бобов, — а где ты нашел ту Библию, которую читал в пещере?

Я показал рукой:

— Видишь вон тот каменный уступ возле пещеры? Там она и была.

— А что потом с ней случилось?

— Вскоре после того, как я начал читать ее, она случайно упала у меня в ручей, — сказал я. — После этого Библия размокла и читать ее стало трудно, поэтому мой друг Глен подарил мне новую. А что с той первой, я даже не знаю.

Перед сном мы помолились и подбросили веток в костер. Но, забравшись в свой спальный мешок, Майк еще долго засыпал меня вопросами о жизни в этом диком каньоне.

Наконец он умолк, и я понял, что мой сынишка уснул. Свет от костра плясал на стенах пещеры, создавая знакомые образы. Потом по полу пещеры пропрыгала кенгуровая крыса. На мгновение она остановилась и посмотрела на меня, словно спрашивая: «Где ты был все это время?», а потом поскакала прочь. Я пошарил в рюкзаке и достал Библию, которую захватил с собой. Открыл ее наугад и при свете костра прочитал слова Иисуса: «Итак, всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне» (Мф. 7:24,25).

Я подумал: «Как часто в Библии Иисус сравнивается с камнем! Он назван краеугольным камнем, сделавшимся главою угла, верным основанием и камнем, исторгнутым из горы. Даже десять заповедей были записаны на камне, чтобы показать, насколько они неизменны. Один из моих любимых образов Христа — высокая скала в земле жаждущей (Ис. 32:2). Как мой валун выстоял под дождем, ветром, пожаром и землетрясением, неизменный и неподвижный, точно так же Иисус всегда был со мной — надежный, любящий, оберегающий от духовных бурь».