Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - [5]

Гансу пришлось отметиться в магистрате. Для этого ему следовало назвать писцу свое имя. Немцы использовали латынь в официальных документах, так что писец не сразу сообразил, как надлежащим образом зафиксировать фамилию «Фуггер». Он записал ее на слух, получилось «Фукер». Запись, которую можно увидеть сегодня в городских архивах, гласит: «Fucker Advenit», то есть «Фуггер прибыл». Историки эпохи обожают этот исторический анекдот[4].

Ганс добился успеха и вскоре обрел достаточно денег, чтобы поручить ткачество другим. Сам он занялся оптовой торговлей, покупал изделия ткачей и продавал их на ярмарках. Он породил семейную традицию выгодных браков, женившись на Кларе Видольф, дочери главы гильдии ткачей. Последние были наиболее могущественной коммерческой группировкой в городе. Они показали зубы в 1478 году, когда настояли на казни бургомистра, симпатизировавшего беднякам. После смерти Клары Ганс женился на дочери другого «босса» гильдии. Эта женщина, Элизабет Гфаттерман, обладала изумительными деловыми способностями. Она взвалила на себя семейный бизнес после смерти Ганса и руководила делом на протяжении двадцати восьми лет. Интересно представить, каких успехов она могла бы добиться, предоставь ей общество справедливый шанс. Женщины в ту пору не имели никаких политических прав и воспринимались как юридическая собственность родителей или мужей. Если они занимались бизнесом без мужа, то им приходилось делать это через подставных лиц. Несмотря на все препятствия, Гфаттерман удавалось договариваться с поставщиками, убеждать клиентов и находить средства для инвестиций в недвижимость, одновременно воспитывая детей. Она проследила за тем, чтобы двое ее сыновей, Андреас и Якоб-старший, получили соответствующее образование и могли занять ее место. Не желая разделять наследство, она не пожелала снова выходить замуж. К моменту кончины Элизабет была одной из крупнейших налогоплательщиц Аугсбурга.

Город тогда чеканил собственные монеты, и другой дед Фуггера, Франц Базингер, управлял монетным двором. Он разбогател, присматривая за тем, как работники наполняют формы расплавленным серебром и отливают монеты. Якоб-старший женился на дочери Базингера Барбаре. Спустя всего несколько месяцев после свадьбы власти поймали Базингера на недоливе серебра в монеты – кое-где это считалось тягчайшим преступлением – и заключили в тюрьму. Якоб-старший помог тестю выплатить долги и освободиться. Базингер не терял времени даром. Едва выйдя из тюрьмы, он бежал в Австрию и, вопреки своему криминальному прошлому, стал начальником монетного двора в Галле, городке неподалеку от Инсбрука, столицы Тироля.

Барбара обладала тем же талантом к бизнесу, что и ее свекровь Элизабет. Надо признать, это были настолько замечательные женщины, что, пожалуй, именно они, а не предки Фуггера по мужской линии наделили Якоба-младшего его достоинствами. Подобно Элизабет, Барбара пережила своего мужа почти на тридцать лет и выбрала бескомпромиссную стезю не желающей повторно выходить замуж вдовы. Подобно Элизабет, она вывела семейное предприятие на более высокий уровень, вкладывая прибыли в развитие и покупая и продавая ткани даже в больших объемах, чем делал ее муж. Впрочем, это все произошло не сразу. Непосредственной обязанностью Барбары после вступления в брак было рожать детей.

Фуггеры жили в трехэтажном особняке на углу, где старый еврейский квартал сходился с коммерческим центром. Особняк стоял напротив здания гильдии ткачей. Улица под названием Еврейский холм плавно сворачивала за особняком и упиралась в канал. Римляне некогда проложили несколько каналов и облицевали их деревом. В ночной тишине можно было услышать, как вода струится по руслу.

Барбара родила Фуггера 6 марта 1459 года. Якоб-старший возражал против того, чтобы кто-либо из сыновей носил его имя. Но уступил с седьмым сыном. Он провел не слишком много времени с юным тезкой; отец умер, когда младшему Якобу было десять. К тому времени некоторые мальчики – в частности, Ульрих, Петер и Георг – уже подвизались в семейном бизнесе. Еще один, Маркус, стал священником и сумел влиться в ряды ватиканской бюрократии. Два других брата умерли в молодости. Что касается девочек – у Якоба-младшего было три сестры, – Барбара готовила их к выгодным бракам.

Предположительно Якоб смотрел на своих братьев снизу вверх и завидовал их успехам. Впрочем, собственный шанс на приключения и свершения выпал ему достаточно рано. Отказавшись от мысли посвятить сына церкви, Барбара отправила его обучаться в Венецию. В то время Венеция являлась коммерческим центром Европы, этакой пересадочной станцией, где Шелковый путь соединялся с Рейном, где французское вино грузили на корабли, уходившие в Александрию и Константинополь, и где торговцы меняли перец, имбирь и хлопок с востока на рога, меха и металл с запада. Венеция была основана как торговая площадка, и всем в городе заправляли коммерсанты. Деньги занимали умы горожан. Венецианцы, писал банкир и мемуарист Джироламо Прулли, «сосредоточились целиком на торговле». По сравнению с Венецией Аугсбург казался сонной деревней. В этом суматошном, бойком и многолюдном городе обитали 200000 человек, что превращало Венецию в один из крупнейших городов Европы. Торговцы перекликивались друг с другом со складов по обоим берегам каналов. «Кто сосчитает бесчисленные лавки, столь хорошо обставленные, что они мнятся складами? – писал в дневнике священник-путешественник Пьетро Казола. – Они ошеломляют взор». Венеция процветала, и вместе с городом процветали горожане. Хронист Сансовино