Самые знаменитые расследования Шерлока Холмса - [174]

– Ватсон, – сказал он, – насколько помню, вы вооружаетесь, отправляясь в эти наши экскурсии.

И к лучшему для него, что я поступал так, поскольку он забывал о собственной безопасности, когда проблема поглощала все его внимание, и не раз мой револьвер оказывался добрым другом в нужную минуту. Я напомнил ему об этом.

– Да-да. Я в подобных делах немного рассеян. Но револьвер при вас?

Я достал его из кармана брюк – короткоствольное, удобное и очень надежное миниатюрное оружие. Холмс снял предохранитель, вытряхнул патроны и внимательно осмотрел револьвер.

– Тяжелый. Удивительно тяжелый, – сказал он.

– Да, весомая штучка.

Холмс продолжал разглядывать его еще минуту.

– А знаете, Ватсон, – сказал он, – сдается мне, вашему револьверу предстоит самое близкое знакомство с тайной, которую мы расследуем.

– Мой милый Холмс, вы шутите.

– Нет, Ватсон, я абсолютно серьезен. Нам предстоит эксперимент. Если он удастся, все станет ясно. А эксперимент зависит от поведения этого маленького оружия. Оставим один патрон, вернем остальные пять на прежние места и поставим предохранитель. Вот так. Это добавляет весу и превращает его в более похожий аналог.

Я понятия не имел, о чем он говорит, но он меня не просветил, а сидел, погруженный в свои мысли, пока поезд не подошел к платформе маленькой гемпширской станции. Мы наняли дряхлую двуколку и через четверть часа оказались возле дома нашего доверенного друга, сержанта.

– Улика, мистер Холмс, какая же?

– Все зависит от поведения револьвера доктора Ватсона, – ответил мой друг. – Вот он. А теперь вы не могли бы снабдить меня десятью ярдами бечевки?

Деревенская лавочка обеспечила его клубком крепкого шпагата.

– Думаю, это все, что нам потребуется, – сказал Холмс. – Теперь, с вашего разрешения, мы отправимся, как я надеюсь, завершить наше путешествие.

Солнце заходило, превращая холмистую гемпширскую пустошь в чудесную осеннюю панораму. Сержант неуклюже шагал рядом с нами и то и дело бросал критические и недоверчивые взгляды на моего друга, явно сомневаясь в здравости его рассудка. При приближении к месту преступления я заметил, что мой друг прячет под своим обычным хладнокровием глубокое волнение.

– Да, – сказал он в ответ на мое замечание о его настроении, – вам и прежде приходилось быть свидетелем моих промахов, Ватсон. У меня есть инстинкт для подобного рода вещей, и все же порой он меня обманывал. Когда это решение впервые осенило меня в камере в Винчестере, оно выглядело неуязвимым. Однако у активного ума есть тот недостаток, что он всегда может предположить альтернативную отгадку и она изобличит след, по которому вы пошли, как ложный. И все-таки… все-таки… Что же, Ватсон, мы можем только проверить.

На ходу Холмс крепко привязал конец шпагата к рукоятке револьвера. Теперь мы добрались до места преступления. С величайшим тщанием он по подсказке сержанта пометил точное место, где было распростерто тело. Затем порыскал среди вереска и папоротников, пока не нашел внушительный камень. Его он обвязал другим концом шпагата и свесил с парапета так, что он закачался над самой водой. Затем он встал на роковое место в некотором отдалении от конца моста с моим револьвером в руке. Шпагат, связывавший револьвер и камень, туго натянулся.

– Начинаем! – воскликнул Холмс.

При этих словах он поднес револьвер к голове, а затем разжал пальцы. В мгновение ока увлекаемый весом камня револьвер громко ударился о парапет и, перелетев через него, скрылся под водой. Плеск только-только раздался, как Холмс уже стоял на коленях возле парапета, и его радостное восклицание показало, что его ожидания сбылись.

– Была ли когда-либо более наглядная демонстрация? – вскричал он. – Смотрите, Ватсон, ваш револьвер решил проблему!

Говоря это, он указал на новую щербину совершенно таких же очертаний и размера, как первая, возникшую под нижним краем перил.

– Мы переночуем в гостинице, – сказал он, вставая на ноги и поворачиваясь к изумленному сержанту. – У вас, конечно, найдется багор, и вы без труда выловите револьвер моего друга. Кроме того, рядом с ним вы найдете револьвер, бечевку и груз, с помощью которых мстительная женщина пыталась замаскировать собственное преступление и навлечь обвинение в убийстве на свою невинную жертву. Можете сообщить мистеру Гибсону, что я увижусь с ним утром, когда можно будет предпринять шаги для полного оправдания мисс Данбар.

Поздно вечером, когда мы сидели, покуривая в номере деревенской гостиницы, Холмс коротко изложил мне, что, собственно, произошло.

– Боюсь, Ватсон, вы не украсите репутацию, которой я, возможно, пользуюсь, добавив к вашим анналам «Дело тайны моста Тора». Я мешкал с дедукцией и долго не обретал того сочетания воображения и реальности, которое составляет основу моего искусства. Должен признаться, щербина в парапете была достаточной уликой, чтобы подсказать верный вывод, и я виню себя, что не сделал его раньше.

Следует учесть, что ход мыслей этой несчастной женщины был сложным и хитрым и разобраться в ее коварном плане было не так уж просто. Не думаю, что в наших приключениях мы сталкивались со столь поразительным примером, до чего способна довести извращенная любовь. Была ли мисс Данбар соперницей ей в физическом или всего лишь в духовном смысле, в ее глазах это оставалось равно непростительным. Без сомнения, она винила эту ни в чем не повинную барышню за суровость ее мужа, за все его злые слова, которыми он пытался обуздать ее слишком демонстративную привязанность к нему. Первым ее решением было покончить с собой. Ее вторым решением было сделать это так, чтобы обречь ненавистную ей девушку на судьбу, худшую любой внезапной смерти.