Самые трудные дни - [18]

Гитлеровцы, конечно, что-то знали о сосредоточении сил Красной Армии в районе Сталинграда, но не имели ясного представления о мощи готовящегося нашего контрнаступления. Внезапным для них явилась организованность этого удара, его эффективность, мастерство советского командования.

Трагедия армии Паулюса началась не в те дни, когда замкнулось за ней кольцо окружения, и не тогда, когда попытка Манштейна при помощи танковых клиньев Гота деблокировать окруженные части в Сталинграде окончилась провалом. Трагедия армии Паулюса под Сталинградом началась тогда, когда защитники Сталинграда отбили первый штурм города. Дуга наших войск вогнулась, и ее фланги зависли над флангами немецких войск… Генералы не выражали в тот час недовольства Гитлером, они спешили отсылать в его ставку победные реляции, вместо того чтобы призадуматься, чем же все это кончится.

Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер включительно до 21 сентября 1942 года отмечает успехи в Сталинграде и ни слова тревоги о флангах. Наоборот, он 31 августа пишет о решении Гитлера: «Сталинград: мужскую часть населения уничтожить, женскую — вывезти». Людоедством Гитлера был заражен и генеральный штаб.

* * *

Советское наступление велось в трудных природных условиях. Стояли жестокие морозы, лежал глубокий снег, метеорологические условия затрудняли действия авиации. Итоги первых же крупных наступательных операций показали, что советский генералитет, советские командиры и солдаты способны быстро преодолеть все трудности, связанные с ведением сложных и крупных наступательных операций. Это позволило Ставке день ото дня ставить все более усложненные задачи. Боевой практический опыт приобретался в ходе операций.

В ходе наступательных боев выявилось превосходство советского военного искусства над гитлеровским военным искусством.

Были разрешены проблемы прорыва укрепленного фронта и непрерывно нарастающего развития наступательных операций на большую глубину.

Огромное значение имел правильный выбор места для нанесения ударов.

Советское Верховное Главнокомандование сумело обеспечить взаимодействие фронтов и всех родов войск на огромном оперативном просторе.

В ходе контрнаступления под Сталинградом теория глубокой наступательной операции получила блестящее практическое воплощение.

* * *

Разговор этот состоялся летом 1952 года. Я отдыхал в Сочи. В то время я был главнокомандующим Группой советских войск и председателем Советской контрольной комиссии в Германии.

Время было послеобеденное. Раздался телефонный звонок. Я поднял трубку. Незнакомый голос спросил:

— Это вы, товарищ Чуйков?

— Да, это я. С кем имею честь разговаривать?

С другого конца мне ответили:

— Говорит Поскребышев. Соединяю вас с товарищем Сталиным.

От неожиданности я даже растерялся. Вскоре услышал негромкий и спокойный голос со знакомым каждому грузинским акцентом. Сталин спросил:

— Как отдыхаете, товарищ Чуйков, как себя чувствуете?

— Отдыхаю хорошо, чувствую себя прекрасно, — ответил я.

— Вы могли бы приехать ко мне? — спросил Сталин.

— Как прикажете, товарищ Сталин! Я готов приехать в любую минуту.

— Сейчас за вами придет машина. Приезжайте! Только не понимайте это как приказ!

На сборы у меня ушло не более десяти минут. Подошла машина. Ехали мы недолго. Сталин встретил меня у подъезда. Я вышел из машины и, подойдя к Сталину, отрапортовал:

— Товарищ Сталин, по вашему приказанию прибыл!

Он мягко отвел мою руку от козырька и сказал:

— Зачем же так официально?! Давайте проще!

— Хорошо, товарищ Сталин. Но это у меня по привычке.

Сталин улыбался в усы.

— Если по привычке, то я тут ни при чем!

Мы прошли в большую комнату, в бильярдную. Сталин начал меня расспрашивать о положении в Германской Демократической Республике.

Ужин был собран на открытой веранде. Непринужденная обстановка за столом располагала к откровенности. Я спокойно отвечал на все вопросы, которые возникали у Сталина. Он вспомнил о Сталинградской битве и вдруг спросил:

— Скажите, товарищ Чуйков, как вы думаете, можно ли было нам в декабре сорок второго года пропустить в Сталинград группу Манштейна и там ее захлопнуть вместе с Паулюсом?

Мне приходилось думать о такой возможности в дни Сталинградского сражения. Мы не могли не принимать в расчет возможности прорыва войск Манштейна к Паулюсу, то есть возможности деблокировки окруженных частей. Скажем прямо, полной уверенности у нас, сталинградцев, что танковый клин Гота не протаранит фронт внешнего обвода нашего окружения, не было. Могла позже пробиться к Сталинграду и группа армий «Дон». Не исключено, что, деблокировав армию Паулюса, противник не дал бы нам возможности захлопнуть за ним дверь.

Однако мы тогда знали четко, что полное окружение не так часто бывает и не так часто повторяется в военной истории. Мы отчетливо тогда понимали, что рисковать — выпустить из Сталинграда немецкую армию — мы не могли.

Могло ли случиться так, что, прорвавшись в Сталинград, Манштейн мог влить окруженным силы и надежду на спасение, на выход вместе с деблокирующей группировкой из окружения? Это сковало бы еще надолго наши силы вокруг Сталинграда. Уничтожение такой крупной группировки отчаявшихся людей дело нелегкое и затяжное.