Самые скандальные треугольники русской истории - [67]

Многое из своей биографии поэт превратил в стихи.

Я с детства любовью был одаренный.

Но с детства

людьё

трудами муштровано.

А я —

убёг на берег Риона

и шлялся,

ни чёрта не делая ровно.

Сердилась мама:

«Мальчишка паршивый!»

Грозился папаша поясом выстегать.

А я,

разживясь трехрублевкой фальшивой,

играл с солдатьём под забором в «три листика»…

Кстати, игра в карты, причем серьезная, на деньги, осталась страстью Маяковского на всю жизнь.

1906 год принес большие перемены в жизнь семьи. Ее глава Владимир Константинович умер совершенно нелепым образом. Сшивая бумаги, уколол палец иголкой. И не обратил на такую ерунду внимания. Но в результате воспаление, нагноение, сепсис, смерть. У его сына, человека впечатлительного, с той поры выработались два устойчивых психоза — айхмофобия, боязнь иголок, булавок и других мелких колющих предметов, и вермифобия, боязнь микробов, случайно заразиться. Он ни разу не пришил себе пуговицу. Приходилось кого-нибудь просить. Боялся, как это ни покажется смешно, уколоться о собственную щетину, поэтому брился ежедневно. И все время таскал с собой мыльницу с мылом, моя руки при каждом удобном случае.

Мать со взрослой Людмилой и подростками Олей и Володей перебралась в Москву в надежде на помощь государства. В автобиографии «Я сам» Маяковский вспоминал: «Двинулись в Москву. Зачем? Даже знакомых не было… Сняли квартиренку на Бронной… С едами плохо. Пенсия — 10 рублей в месяц. Я и две сестры учимся. Маме пришлось давать комнаты и обеды. Комнаты дрянные. Студенты жили бедные. Социалисты. Помню — первый передо мной „большевик“ Вася Канделаки». Отсюда и ранняя революционность Маяковского.

Владимир поступил в 5-ю гимназию[14]. «Единицы, слабо разноображиваемые двойками. Под партой „Анти-Дюринг“… Беллетристики не признавал совершенно. Философия. Гегель. Естествознание. Но главным образом марксизм. Нет произведения искусства, которым бы я увлекся более, чем „Предисловием“ Маркса. Из комнат студентов шла нелегальщина… Помню отчетливо синенькую ленинскую „Две тактики“»[15]. Хорош был бы поэт, если б этим его обучение ограничилось.

В 1908 году Маяковский был исключен за неуплату. Тогда же в талантливом недоучке проснулась страсть к сочинительству. «Третья гимназия издавала нелегальный журнальчик „Порыв“. Обиделся. Другие пишут, а я не могу?! Стал скрипеть. Получилось невероятно революционно и в такой же степени безобразно».

Тогда же пятнадцатилетнего подростка запросто приняли в РСДРП (б). Это Лиля Брик придумывала себе революционное прошлое. А у Маяковского все было на самом деле. Юного и более-менее образованного эсдека направили пропагандировать среди рабочих. Ненадолго. Где-то через месяц арестовали. Всего за два года революционной работы больше года тюремного срока. В одиночной камере Бутырки — 11 месяцев. В отличие от тюрем, куда сажали пришедшие к власти коммунисты, в царских застенках заключенные никогда не испытывали недостатка в книгах. И не были загружены работой. Каналы и железные дороги тогда строили вольнонаемные люди. Так что времени было предостаточно. Некоторые революционеры специально стремились сесть, когда чувствовали острую необходимость заняться самообразованием.

Нащупал верную дорогу и Маяковский. В самом деле, читать в 15 лет Маркса и Ленина — непонятно и скучно. До 1917 года этим занимались из чувства бравады, после — по необходимости. Маяковский начал читать стихи и прозу. И начал писать уже по внутренней потребности поэта. Но вначале плохо. «Вышло ходульно и ревплаксиво. Что-то вроде:

В золото, в пурпур леса одевались,

Солнце играло на главах церквей.

Ждал я: но в месяцах дни потерялись,

Сотни томительных дней.

Исписал таким целую тетрадку. Спасибо надзирателям — при выходе отобрали. А то б еще напечатал!» Далее случилось то, о чем в биографии «Я сам» поэт не пишет. В 1910 году он вышел из РСДРП и больше никогда ни в какую партию не вступал, хотя в должные годы в стихах и в полемике утверждал, что он коммунист. Может, фортуна его хранила, а может, полицейский Махмудбеков, оказавшийся давним другом отца Маяковского и рискованно для себя отмазавший юнца, когда того взяли с оружием и когда тому грозила ссылка в Туруханск. А то б еще со Сталиным там познакомился.

Затем целый год сплошного ученичества и сидения на шее у родных. Позже он отдаст им сторицей. Разочарование в поэзии подвигло его на обучение живописи. Сначала в подготовительном классе Строгановского училища, а с 1911-го — на первом курсе Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Он действительно много рисовал. В советские годы рисунки Маяковского в «Окнах РОСТА» стали даже своего рода модным эталоном плакатного стиля. Но все же в этом роде деятельности Маяковский не создал ничего особенного — шаржист, карикатурист. Судьбе было угодно прославить Владимира как оригинального, необычного, страстного поэта. А после этой неоспоримой славы можно было уже продаваться большевикам и тосковать о том, что поэма «Хорошо» отнюдь не творческая вершина. Эта вершина была раньше и оказалась неразрывно связана с Лилей Брик.

Но вначале было нужно, чтобы в Россию пришел футуризм. Только прежде пару слов о коммунистической культуре. Когда власть в России взяли большевики, некоторым восторженным интеллигентам показалось, что сбылись вековые чаяния угнетенных классов, наступила новая эра в истории планеты, а с ней и новая культура. Но быстро выяснилось, что так называемая диктатура пролетариата — это диктатура ВКП(б) и ВЧК. А из трудов обожествляемых экономистов Маркса, Энгельса и Ленина вообще ничего не выжмешь, что могло бы послужить философским обоснованием какой-то новой культуры. Как Луначарский и бесчисленные доктора научного коммунизма ни старались. В конце концов советской культурой сделалось второе издание классицизма.