Самые скандальные треугольники русской истории - [100]

В 1932 году в журнале «30 дней» был напечатан давно ожидаемый рассказ Бабеля «Гюи де Мопассан». Рядом с заглавием оказался дружеский шарж, где автор был нарисован в образе пушкинского скупого рыцаря, дрожащего над сундуком с черновиками и набросками. Этот воображаемый сундук навсегда исчез при аресте писателя.

Что же прятал в сундуке Бабель? Скорее всего, роман о работе главного секретного ведомства страны ОГПУ, ставшего в 1934 году Народным комиссариатом внутренних дел, НКВД. Между прочим, не один Бабель хотел написать роман об «органах». Не получилось толком ни у кого. А вот сгинуть в его застенках получилось у многих. Но ни один из писателей не забрался в поисках материалов так высоко, как Бабель.

А. М. Горький, вернувшись жить в СССР, поселился в Москве в знаменитом модернистском особняке Рябушинского на Малой Никитской. В доме писателя, назначенного великим и бывшего властителем дум, ежедневно бывали десятки разных посетителей. Однажды Бабель там случайно встретился… со Сталиным, если верить скульптору И. Л. Слониму. Писатель только что вернулся из Парижа. На этот раз он ездил не только навестить бывшую жену и дочь, но и поучаствовать в составе делегации в Антифашистском еврейском конгрессе. «А вот Исаак Эммануилович только что вернулся из Парижа, — представил Горький Бабеля Сталину, — он нам сейчас расскажет, как Шаляпину живется за границей». «Я тогда, — рассказывал Бабель Слониму, — как когда-то Пушкин перед Николаем I, испытал „подлость во всех жилах“ и стал рассказывать, что, мол, Шаляпину там ужасно живется, что он, де, от отчаяния горькую пьет и т. п. Сталин попыхтел трубкой и буркнул: „Такой талант погибает. Надо его к нам сюда выписать“».

…

Согласно другой, более достоверной истории (по воспоминаниям последней жены А. Пирожковой), у Горького Бабель неоднократно встречался с народным комиссаром внутренних дел Генрихом Ягодой. И однажды задал ему практичный и провидческий вопрос: «Генрих Григорьевич, скажите, как надо себя вести, если попадешь к вам в лапы?» Тот живо ответил: «Все отрицать, какие бы обвинения мы ни предъявляли, говорить „нет“, только „нет“, все отрицать — тогда мы бессильны». Ответ в общем-то лукавый. Органы были всесильны, что показали все последующие события. Когда Горький умер в 1936 году, Бабель сказал одному знакомому, что теперь и ему недолго осталось.

1 декабря 1934 года в Ленинграде в Смольном психически неуравновешенный человек Леонид Николаев убил Сергея Мироновича Кирова. Чем бы ни было это убийство — сложно выстроенной провокацией Сталина, местью ревнивца или происком инопланетян, для Сталина это был выстрел стартового пистолета. Означавшего старт к решительным действиям по созданию собственной абсолютной диктатуры.

Из всех власть имущих старых большевиков было отобрано несколько наиболее преданных старому грузинскому абреку Кобе, вроде Молотова, Ворошилова, Микояна, остальные должны быть уничтожены. Оставлены немногие с дореволюционным стажем партийцы, далекие от руководства, чтобы было кому рассказывать школьникам о штурме Зимнего и важнейшей роли в этом Сталина. Должны быть уничтожены все участники разного рода внутрипартийных оппозиций, чтобы в будущей диктатуре даже некому было вспомнить о возможности голосовать против генеральной линии вождя. Должны быть уничтожены самые авторитетные маршалы и генералы. Поскольку у вооруженных сил всегда есть возможность произвести военный переворот. По этой же причине должны быть уничтожены наиболее авторитетные чекисты. Революции всегда пожирают собственных детей. Когда во Франции пришли к власти якобинцы, Робеспьер регулярно приказывал рубить головы своим товарищам по партии, пока не отрубили голову ему самому.

Народный комиссар внутренних дел Генрих Ягода хорошо показал себя в организации ГУЛАГ, армии бесплатной рабочей силы, в разгроме реальных оппозиций, но для задуманного Сталиным не годился, сам в какой-то мере являлся старым большевиком. Требовался абсолютно не связанный ни с партийным руководством, ни с военными, ни с НКВД исполнительный человек. Но не с улицы, а имеющий опыт руководящей работы. Маленький, скромный, развратный и исполнительный до фанатизма Николай Иванович Ежов идеально подходил для такой роли. Исполнив роль разящего орудия Сталина, кровавый карлик в дальнейшем тоже пускался в расход. Чтобы тем, кого сразу не расстреляли, его сменщик показался сущим ангелом.

Никто не мешал Ежову, занимавшему разные важные, но не самые важные секретарские должности в ЦК, хорошо делать свою работу, а в свободное время предаваться любому разврату и пьянству. Возможно, потому, что Сталин лично негласно контролировал кандидата в исполнителя своей воли. И никто не мешал Бабелю иметь доступ к телу жены Ежова, очень медленно писать свою литературу, но не испытывать особенных материальных трудностей, ездить за границу по личным делам. Возможно, потому, что имел секретное поручение быть напоминанием всесильному наркому — твоя власть ограничена гораздо сильнее, чем может показаться. Ты не властен даже над собственной женой.

…

Когда началось следствие по убийству Кирова, Сталин намекнул Ягоде, что он должен вскрыть широко разветвленный заговор, который как будто бы возглавлял Григорий Зиновьев, давно отставленный со всех постов бывший руководитель Ленинграда, бывший друг Ленина и даже сосед по шалашу в Разливе. А потом должен был состояться такой показательный процесс, что весь народ будет благодарить вождя за спасение от заговорщиков. И даже Зиновьев будет благодарить.