Самые интересные факты, люди и казусы современной истории, отобранные знатоками - [41]

Конечно, речь идёт о толпах мнимых инвалидов и больных, которые занимают места реальных инвалидов и честных здоровых. Персонажи Ильфа и Петрова материализовались в российских вузах. А в советское время в вузы старались брать спортсменов, и вообще у многих студентов был стимул заниматься спортом.

Кстати, приблизительно в то время, когда басни Сергея Михалкова ещё учили в школе и рассказывали на утренниках, в начале 1960-х годов Хрущёв насаждал в северных регионах СССР кукурузу. И хоть стон был слышен по всей стране, назад Никита Сергеевич не сдал. Эго потом назвали волюнтаризмом.

Прошло больше полувека. И хоть кукуруза — не ЕГЭ, а Фурсенко — не Хрущёв, упёртость и твердолобость один в один. Волюнтаризм жил, волюнтаризм жив и, к сожалению, будет жить — судя по тому, что первые лица государства не имеют достоверной информации по ЕГЭ.

Между прочим, сама идея с кукурузой была хорошая. Эго отличная кормовая культура — опора для животноводства. Негодным оказалось исполнение. Ведь проблему решали с революционным порывом, как будто кукуруза стала расти по директивам ЦК КПСС.

Когда мэр Москвы Лужков предложил вернуться к кукурузной теме, то его, чего греха таить, стали сравнивать с Хрущёвым, но совершенно безосновательно. Ведь по инициативе Лужкова проведён огромный массив исследований, подготовительной работы, чтобы сперва получить и отшлифовать методику раннего посева кукурузы, выработать условия продвижения в более северные регионы. По новой технологии зёрна кукурузы предварительно обрабатываются, и при посадке каждое зёрнышко оказывается как бы в специальной защитной и питательной оболочке, предохраняющей зародыш от холода и голода…

Уже получены отличные результаты, подтверждённые специалистами ВАСХНИЛ, но эксперимент расширяют осторожно, шаг за шагом.

Возвращаясь к теме ЕГЭ: как и идея северного районирования кукурузы, так и замысел единого стандарта проверки знании в целом правильный!

Но если уж взялся министр автоматизировать обработку результатов экзаменов, то, во-первых, сам экзамен должен быть вменяемым, вопросы должны выявлять уровень мышления, а не степень зубрёжки малозначимых фактов.

Во-вторых, нельзя ставить опыты над целой страной, да ещё с такими слабыми разработчиками проекта.

В-третьих, складывается ощущение, что кому-то срочно нужно было освоить бюджет — немаленький, между прочим. Освоили. А дальше что? Руины образования.

И наконец, в четвёртых, я просто оскорблён за свой народ и вызываю министра Фурсенко на дуэль: оружие — интеллект и эфир.

Мышцы вместо мозга

Обратимся к проблеме интеллектуальных ресурсов державы.

Увы, они нынче используются ещё более варварски, чем в худшие периоды жизни СССР. Лучшие — знающие, изобретательные, творческие — умы утекают из стран бывшего Союза, как вода сквозь пальцы.

Взамен мы закупаем мышцы. Футболистов и баскетболистов ввозят по ценам едва ли не выше, чем в богатейших странах Запада. Вместо нобелевских лауреатов взращиваются «фабричные звёзды» и «светские львицы», а просветительская деятельность подменяется бессодержательными, зато порою непристойными телевизионными шоу.

Возьмём патент изобретателя. Таких патентов множество. Но все ли они воплощаются в жизнь?

За годы дикого капитализма — то есть «рыночных реформ 1990-х годов» — мы в интеллектуальном плане почти достигли уровня туземцев, когда-то менявших золото и алмазы на бижутерию. Тогда бюджетные ассигнования на всё, кроме бесчисленных чиновников, сократились во столько раз, что науку вообще исключили из числа стратегических приоритетов государства. Централизованная система управления развитием науки и техники была разрушена.

Надежды же на автоматическое действие рыночных механизмов не оправдались. В развитых странах давно известно: рынок близорук и лишь в редчайших случаях как-то способствует долгосрочным программам с неочевидным исходом.

Отечественная наука и даже общее образование были поставлены на грань выживания. Эго грубейший стратегический просчёт. Но уже наметились первые, пока ещё узкие тропинки для выхода из кризиса.

С 1989 по 2004 год за рубеж у нас уехало порядка 25 тысяч учёных, а ещё около 30 тысяч ежегодно и по сей день работают за границей по временным контрактам. Это не просто пять-шесть процентов общего научного потенциала России. Это наиболее продуктивные учёные самых востребованных специальностей.

Сегодня в российской науке занято — по министерским данным — менее четырёх десятых от уровня 1990-х годов.

Среди причин оттока кадров из России называют: низкий уровень оплаты труда, необеспеченность материально-технической и приборной базы, низкий престиж статуса учёного. Но главная беда не в скудном финансировании. Губительна прежде всего «невостребованность результатов фундаментальных и прикладных исследований экономикой».

Лауреат Нобелевской премии Жорес Алфёров утверждает: при нынешнем сырьевом уклоне российской экономики, без надежды на инновационное развитие, чуть ли не половина одарённых старшекурсников естественнонаучных и технических факультетов уходит в бизнес.

Я считаю: проблему миграции учёных невозможно решить без мощных научных центров. Причём не только исследовательских, а в первую очередь крупных, научно-производственных. Спасительной идеей лично мне видится глобальный проект, способный — как в своё время ядерный и космический — аккумулировать и воспитать кадры. А может, и вернуть кого-то из-за рубежа.