Самурай - [19]

– Какой огромный груз, – заметил самый молодой, Кюскэ Ниси. – Ведь на корабле, как я слыхал, поплывет больше ста человек купцов, рудокопов и мастеровых.

Самурай и Тародзаэмон Танака недоверчиво слушали восторженные рассказы Кюскэ Ниси о грандиозном предприятии Его светлости. Тюсаку Мацуки стоял в стороне и, скрестив руки, смотрел на бухту. А Ниси торжественно говорил о том, что купцов взяли на корабль, чтобы продавать в той стране разные японские товары и заключать торговые сделки; рудокопов, кузнецов и литейщиков – чтобы обучиться принятым у южных варваров горному и литейному делу. Самурай, разумеется, знал, что во владениях Его светлости есть золотые прииски, богатые залежи руды, но то, что такие люди отправятся с ними на корабле, слышал впервые. Уже лежа в постели, он стал убеждать себя, что его миссия не имеет со всем этим ничего общего – он обязан лишь доставить послания в Новую Испанию и Ватикан. В ту ночь он долго не мог заснуть от шума волн и громкого биения сердца.

Утром в день отплытия на морском ветру хлопало натянутое на берегу бухты полотнище с фамильным гербом Его светлости. Посланники, прежде чем сесть в лодку, которая должна была доставить их на корабль, почтительно попрощались с господином Сираиси и двумя другими сановниками, прибывшими из Сиогамы на военном корабле. Господин Сираиси напутствовал ободряющими словами каждого из посланников, а когда подошел Самурай в сопровождении Ёдзо и трех других слуг, сказал ему, подымаясь со скамьи и держа в руках шкатулку, завернутую в золотую парчу:

– Рокуэмон, здесь послания князя. – И вручил шкатулку Самураю.

Самурай с трепетом принял из его рук шкатулку.

Лодка с посланниками, медленно удаляясь от берега, вдоль перерезающей бухту скалы направлялась в открытое море. Самурай со шкатулкой в руках и четверо его попутчиков, не в силах произнести ни слова, безмолвно смотрели на выстроившихся по обеим сторонам белого полотнища чиновников и стражу. Они думали о том, придет ли их встречать сюда столько же людей, когда они через много лет возвратятся живыми на родину и вновь войдут в эту бухту.

Не успела лодка выйти из бухты, как перед их глазами возник огромный корабль, который они впервые увидели позавчера. Нос корабля, высившегося точно крепостная стена, бушприт, копьем врезающийся в голубое небо, аккуратно свернутые паруса, реи, с которых свисали бесчисленные фалы… Выстроившаяся на палубе испанская команда и японские матросы смотрели вниз, на приближающуюся лодку.

Один за другим посланники поднялись по раскачивающейся веревочной лестнице на борт. Корабль был трехпалубный, по верхней, точно муравьи, сновали японские матросы. На второй был люк, который вел в трюм. Прибывшие спустились в свои каюты. Посланникам была выделена каюта в носовой части корабля. В ней еще пахло свежим лаком. Слугам пришлось пройти в большую каюту, где должны были разместиться и купцы. Это было забитое ящиками помещение с обнаженными потолочными балками.

Посланники, войдя в каюту, некоторое время молчали, прислушиваясь к шуму на палубе. Это, топая, поднимались на борт купцы, которые провели ночь в Одзике. Сквозь небольшое оконце были видны крохотные островки Тасиро и Адзи. Но бухту увидеть не удалось.

– Интересно, отбыли уже сановники? – сказал Ниси, прижимаясь к окошку.

Ниси поднялся на палубу, остальные последовали за ним. Все на корабле было для них в новинку, и они боялись оставаться в одиночестве.

Самурай, пробравшись сквозь толпу купцов, встал рядом со своими слугами и стал смотреть на горы Одзика, с которыми вот-вот должен был расстаться. Их покрывала яркая майская зелень. Может быть, он в последний раз видел этот японский пейзаж. Неожиданно перед его взором стали всплывать холмы и деревни Ято, его собственный дом, конюшня, лицо Рику, и он с болью подумал: интересно, что сейчас делают дети? С верхней палубы донеслись громкие крики. Это испанская команда гортанными голосами пела какую-то песню. Несколько японских матросов поднялись на мачты и по указанию испанской команды распускали огромные паруса, похожие на гигантские флаги. Снасти стонали, крик чаек напоминал кошачье мяуканье. Но вот незаметно для всех огромный корабль развернулся и лег на курс. Под шум бьющих в борт волн Самурай подумал: начинается новая жизнь.

Глава III

Корабль вышел из Цукиноуры, небольшого порта на полуострове Одзика, в пятый день пятого месяца. Галеон, который японцы называют «Муцу-мару», а испанская команда – «Сан-Хуан-Баутиста», качаясь, плывет по холодному Великому океану на северо-восток. Надутые паруса напоминают луки. В утро отплытия я, стоя на палубе, неотрывно смотрел на острова Японии, где прожил целых десять лет.

Десять лет – мне горько об этом говорить, но христианство до сих пор не укоренилось в Японии. Японцы ни умом, ни любопытством не уступают ни одному из европейских народов, но, как только речь заходит о нашем Боге, они закрывают глаза и затыкают уши. Иногда эта страна представляется мне островом несчастий.

Однако я не падаю духом и не теряю надежды, семена Божьего учения в Японии посеяны, просто выращивали их без должного усердия. Орден иезуитов, который долгие годы владел правом распространения вероучения в этой стране, не задумывался о том, что это за почва, не подбирал пригодные для нее удобрения. Я многому научился на ошибках иезуитов и, что очень важно, знаю японцев. Если бы меня сделали епископом, я бы не повторил их ошибок.