Сампагита, крест и доллар - [55]

В процессе обучения человек подвергается продуманному эмоциональному воздействию. Сначала его заставляют скорбеть по поводу своей греховности, а под конец — радоваться надежде на спасение. Его изолируют от близких, и новые идеи он воспринимает в непривычной обстановке. Учитывается и боязнь филиппинцев выделяться: раз все вокруг серьезно относятся к происходящему, мало, кто пожелает быть «белой вороной». Обсуждение прослушанных лекций является непременным условием: должно свободно выражать свои страхи, сомнения, упования и пожелания, причем никто не позволит резкого слова, что бы курсилиста ни говорил, пусть даже он посмел усомниться в существовании бога. В мягкой форме, типично по-филиппински, руководитель заметит, что можно думать и по-другому, найдет в группе человека с противоположными взглядами, заставит его выступить и тем нейтрализует «вредное» высказывание.

Иногда беседа начинается с какого-нибудь страшного с точки зрения католичества признания — кто-то проклинал бога, когда умер ребенок. Откровенность обезоруживает, после подобного вступления остальные уже без всякого смущения каются в своих грехах и облегчают душу. Такое покаяние внутренне связывает индивида. Продумано все: сперва человек обещает быть добрым католиком на словах, затем дает расписку в этом. Не забыта и антипатия к священнослужителям: из 15 лекций десять читают миряне, уже окончившие курсы и соответствующим образом проинструктированные. Устроители курсильо прекрасно понимают, что, если руководитель «свой», его словам больше веры.

Вообще курсильо снимает многие неприятные ассоциации, которые обычно связываются с храмом божьим: там всегда полно народу, что мешает верующему остаться наедине с богом, надо идти в темную будку для исповеди, проповедник с амвона громит людские пороки, хотя потом посылает кружку для сбора денег и т. д. Здесь все вроде бы наоборот: людей немного, царят открытость, благожелательность, никто не поносит за грехи и никто не просит денег. Человек на время меняет свою референтную группу и, стремясь оправдать ее ожидания, действительно как-то меняется сам, старается соответствовать новым требованиям. Устроители позаботились, чтобы эти требования запомнились и чтобы человеку не так-то просто было освободиться от духовного груза, полученного во время учебы.

Разумеется, душевные сдвиги, порывы (если они бывают) являются следствием искусственно вызванного состояния экзальтации и не обязательно имеют длительный эффект. Тем не менее, как показывают обследования, после курсов многие довольно долго находятся «под впечатлением» и нередко сами становятся вербовщиками курсилистас, привлекая друзей и родственников. (Я знаю родителей, которые своей властью посылали на курсы детей.) Не исключены, конечно, случаи «отпадения», но и это предусмотрено: «Если мы видим, что брат или сестра (так бывшие курсилистас обращаются друг к другу) собираются вновь вступить на путь греха, мы не оставляем их, навещаем, поздравляем с днем рождения, поем им те песни, которые пели на курсах, беседуем с ними».

К концу 1971 г. уже около четверти миллиона человек (прежде всего горожан, но и сельских жителей тоже) прошли через курсильо. Этих людей можно узнать по золотым крестикам, кольцам особой формы и по торчащей из нагрудного кармана рубашки красной книжечке — совсем как маоцзэдуновский цитатник, но только с изображением Христа. Трудно предположить, что это начинание способно решить сложные проблемы христианской церкви на Филиппинах, но оно несомненно содействует некоторому оживлению религиозных чувств. Курсилиста стал чуть ли не фольклорным героем, о нем рассказывают легенды, слагают песни. В кино и по телевидению показывают сценки, посвященные его деятельности: то он приводит к раскаянию закоренелых преступников (передачи идут прямо из тюремных камер), то наставляет на путь истины женщину легкого поведения, то спасает от отчаяния людей, испытавших большое горе. Курсилистас все громче заявляют о себе и стараются активно участвовать в политической жизни страны.

Католики составляют подавляющее большинство ее населения. В 1971 г. 30 950 тыс. филиппинцев из 38 млн. принадлежали к римско-католической церкви. Увеличилось число храмов: к многочисленным массивным сооружениям, построенным еще при испанцах, прибавились современные церкви из бетона и стекла, в которых не сразу угадаешь здание культового назначения. Церкви никогда не пустуют, верующие, от самой ограды на коленях ползущие в храм, — обычное зрелище. В трущобах Тондо почти на каждой лачуге красуется надпись: «Господь да благословит сей дом».

Свои религиозные чувства филиппинцы продемонстрировали во время визита папы Павла VI в страну в ноябре 1970 г. (по утверждению газет, «важнейший визит после Магеллана»). Дни пребывания главы католической церкви на архипелаге были объявлены национальным праздником (правда, омраченным попыткой покушения на его святейшество), мессы, которые служил папа, собирали миллионы людей; десятки тысяч филиппинцев целую ночь дежурили на улицах, чтобы не пропустить его появление. Тем, кому удалось поцеловать папе руку и получить его благословение, тут же приписывали обладание магическими чарами, и верующие платили деньги, лишь бы счастливчики прикоснулись к ним. Надо, однако, сказать, что этот необычайный энтузиазм почти целиком покоился на эмоциях, а не был вызван осмысленными религиозными убеждениями. Большинство местных католиков чрезвычайно смутно представляют себе роль папы. По данным Института филиппинской культуры, проводившего в связи с пребыванием на архипелаге Павла VI выборочный опрос, из 1043 обследованных 68 % вообще не знали, что такое папа, 11,5 % знали, что это глава католической церкви, но не могли назвать его имени, и только 20,5 % знали и то и другое. Из этого, впрочем, нельзя делать вывод о малой действенности христианства — сила его, как и всякой религии, не в знании, а в вере.