Самозванец (сборник) - [163]

– Ах, знаю, – сказал Лахнер, – наверное, новоизобретенное полые бомбы с короткими зажигательными трубками?

– О, нет, нечто гораздо более замечательное и поучительное: я покажу вам мастерское дело рук князя Кауница.

Офицеры знали, что старый Зибнер не принадлежит к числу болтунов; раз он обещает, то наверняка покажет что-нибудь редкостное.

Они прошли вслед за стариком через ряд помещений, где хранились бомбы, зажигательные трубки, шрапнель, и наконец попали в довольно большую сводчатую комнату, где за длинным деревянным столом сидели наказанные солдаты дисциплинарного батальона, насыпавшие деревянными ложками зернистый порох в бумажные гильзы. Все они были одеты в грязные холщовые кители и коричневые матерчатые шапочки.

Зибнер остановился около стола и, протянув вперед палку и указав на одного из арестантов, сказал:

– Вот оно, мастерское произведение рук светлейшего князя Кауница. Глядите: тот самый Ример, который вечно рыл другим яму и губил чужую жизнь, наконец-то попался. Его приятели – милейший Гехт и изысканный Бонфлер – сидят в тюрьме, Римера же князь приказал сдать в солдаты с зачислением пожизненно в разряд штрафников дисциплинарного батальона. Как вам известно, эти штрафники исполняют самые тяжелые, неприятные или опасные работы. Воистину сказано в Писании: «Отмерится вам той же мерой, какой вы мерите». Этот негодяй чуть не погубил нескольких честных студентов, держал в своих дьявольских когтях мою чистую голубку, Неттхен, но Господь вовремя опустил свою карающую десницу и раздавил негодяя карой своего гнева. Каждому по заслугам!

Бывший дворецкий князя Кауница злобно посмотрел на приближавшихся офицеров и заскрипел зубами от душившего его бешенства; когда же при виде офицеров все солдаты встали и вытянулись в струнку, он остался сидеть.

– Эй, ты, встать сейчас же! – крикнул на него Зибнер.

Ример не шевельнулся.

– Оставьте его, – взволнованно сказал Лахнер, – судьба и без того тяжко наказала его.

– Позвольте мне только, господа, сказать ему два слова. – Ример, все те студенты, которых из-за твоей подлости сдали в солдаты, теперь произведены в офицеры. Один из них – тот самый Гаусвальд – бросил военную службу и теперь занимает пост таможенного сборщика; сегодня он ведет Неттхен к венцу.

– А нельзя ли узнать, когда произойдет бракосочетание фрейлейн Неттхен? – со злобной усмешкой спросил Ример.

– Раньше, чем ты успеешь набить десяток гильз, – ответил ему вахмистр, отворачиваясь и выходя с офицерами из магазина.

Через несколько минут был дан сигнал для перерыва в работе. Ример вышел из магазина и издали принялся смотреть на крылечко дома вахмистра. Оттуда вскоре показалась Неттхен, одетая в отделанное незабудками и голубыми ленточками белое платье с длинной фатой. Она была так хороша, что Ример заскрипел зубами и затрясся, словно лист.

К нему подошли два жандарма.

– Уж не хочешь ли ты присоединиться к свадебной процессии? – пошутил один из жандармов. – Ишь как уставился.

– Если вся эта процессия отправится ко всем чертям, то я с удовольствием присоединюсь к ней, – ответил сквозь зубы Ример.

– Да что с тобой? – спросил другой жандарм. – Ты весь дрожишь. Не лихорадка ли у тебя?

– Да, лихорадка.

– Ты полечился бы. Для этого есть очень простое средство, достань рюмку вина, подсыпь туда немного пороха и выпей – говорят, на редкость помогает.

– Порох? – дико расхохотался Ример. – Ты прав, братец, порох очень помогает от такой лихорадки, как моя! Ты прав! Спокойной ночи, жандарм! – И с этим пожеланием арестант скрылся в дверях магазина.

– Он, кажется, рехнулся? – сказал один жандарм другому. – Взгляд дикий, весь трясется, говорит несуразное. День только начинается, а он желает спокойной ночи.

Тем временем домик таможенного сборщика наполнялся гостями, которые разбились на отдельные группы. В одном из углов собрались Ниммерфоль, Биндер и Вестмайер; к ним присоединился Плацль. Фельдфебеля попросили рассказать, как он доставил в лагерь отбитые в прежних стычках пруссаками знамена, и Плацль с удовольствием повторил рассказ об уже известном читателям приключении.

Но читатели еще не знают окончания истории Плацля, и потому мы коснемся ее в нескольких словах.

Когда Плацль доставил знамена в лагерь, то за такой подвиг, а равно и за спасение гренадера Лахнера от неминуемой гибели его снова приняли фельдфебелем в гренадерский полк с зачетом пропущенного в дезертирстве времени. Дезертирства как бы не бывало – из формуляра Плацля было вычеркнуто это время, он как будто и не переставал служить в своем полку. Мало того, августейший шеф полка, императрица Мария-Терезия, прислала ему целый сверток новеньких полновесных дукатов.

У другого окна, оживленно разговаривая, стояли Радостин, Эмилия Витхан и Лахнер. Эмилия сияла счастьем, но была немного смущена. Лахнер улыбался. Старик Радостин хмурился и проворчал Эмилии:

– Что это за манера играть в секреты? Только давать пищу оскорбительной болтовне. Мало на тебя клеветали?

– Но, дедушка, как же это сразу… Сейчас…

– Пойдем, пойдем. Нечего разговаривать.

Старик потащил на середину комнаты Эмилию и Лахнера, и его добродушно-сердитое лицо просветлело, когда он внятным старческим голосом провозгласил: