Самозванец - [64]

Белла остановилась и пребольно ухватила сестру за ухо.

- А ты предложи свои услуги почистить ему ботинки, - ядовито прошептала она.

- А что у всех такие постные рожи? - Нарцисса тоже перешла на шепот.

Барти Нарциссу словно впервые увидел. Она сверкнула, как солнечный лучик в пасмурный день. Вспыхнула. После осеннего пейзажа с гнилыми листьями, безжизненно колышущимися на черных ветках на промозглом ветру и безвольно летящими в грязь у подножий серых памятников, она показалась ему ожившей статуэткой из золота, алебастра и ртути. Барти задержался, проводил сестер взглядом. При виде младшенькой Блэк у него так взвилось настроение, что он списал это на эффект контраста, и двинул в свою спальню, унося в себе золотистый лучик. Его посетило просветление, о котором говорил Сидхартха Гаутама, у него открылся третий глаз. Открылся в простор холода и света, солнца и снега. И одновременно горечь сдавила его сердце тонкими цепкими пальчиками. В той же комнате находились Руквуд и Нотт, но Барти их не видел. Он был один на снегу под солнцем.

...За обедом она сидела на противоположном конце стола. Почему так далеко? Почему улыбнулась не ему? Одна дежурная приветственная улыбка набросила на всё слизеринское подземелье золотую звенящую сеть, переплетенную снежинками-бриллиантиками, превратила камень в хрусталь. Но почему он раньше этого не замечал? Он вытянул шею, пытаясь поймать взгляд Нарциссы. Она тут же отвернулась. Почему отвернулась? Барти прикусил язык. На него не прольется поток света. Он стал случайным свидетелем. Он напомнил себе, что у них была война, - но, как ни странно, в его сердце не осталось ни капли зла. Словно это произошло с кем-то другим. Подумал только, что она очень сильная. Он усмехнулся, подумав, что девчонка проявила изобретательный стратегический ум в войне с ним. Тогда он был слеп на все три глаза - не видел в ней красивую девушку, а когда она проходила мимо, мысленно цедил: «Заподлистая стервозная малолетка». Стоп, она же совсем не заподлистая, это сам Барти ее раздраконил. Не даст себя в обиду, за это ее стоит уважать! А волосы быстро отросли после поджога, чудесные длинные белокурые волосы, - Барти вспомнил, что волосы полувейлы должны светиться в темноте. «Я буду тренировать на тебе Круцио. А потом - Декапуто. И твою оторванную голову за волосы над головой вертеть». Припомнив собственные угрозы, Барти содрогнулся. Сейчас он не понимал, откуда у него взялся гнев на хрупкую, слабую, красивую девочку, как он мог быть так жесток, и что теперь делать - как загладить свою вину?

...Он когда-то видел ее рисующей. Карандаш, зажатый в тонких пальчиках с короткими ненакрашенными ногтями, метался по листу, легким нажатием очерчивая слишком стройные, слишком красивые, слишком большеглазые фигурки. Тогда он не обратил внимания, а сейчас силуэт склонившейся над столом Нарциссы четко возник перед его третьим глазом. Кажется, она рисовала в подарок Малфою на его день рождения, в конце сентября. Он догадывался, что у нее припрятана пухлая папка со слишком красивыми девчачьими рисунками.

...Она стояла в дверях своей спальни и перекрикивалась с соседкой, которая взяла у нее полотенце. Нарцисса была в белой майке на бретельках. Такая белая кожа, как молоко с сахаром. У Барти пересохло во рту. Он смотрел на ее голые руки, шею и плечи, хватая ртом воздух. Почему свет казался ему холодным? Это не заливающий поток ослепительного холодного сияния. Это теплое вечернее мерцание, превращающее тьму в мягкий полумрак. Почему ее кожа казалась ему скользким шелком? Это нежный и теплый бархат. И руки у нее должны быть теплыми. Просто ее белизна казалась ему холодом. Он представил ее в той же белой майке. Он кладет голову ей на колени и совсем близко видит ее живот и пупок, а она перебирает его волосы, слегка поглаживая виски. От такой воображаемой картины Барти бросило в жар, и он прижался лбом, грудью и ладонями к колонне. Холодный шершавый камень мгновенно впитал его тепло. Чуть отпустило.

Одиночество всему виной, подумал Барти. Даже про учебу поговорить не с кем. Замерз и истосковался по прикосновениям. Он чувствовал, что сходит с ума, и начинал бояться себя. Разве можно хотеть, чтоб к тебе кто-то прикоснулся? И тем более его враг Нарцисса Блэк? Зачем ему это вообще? Тут ему представились тонкие руки, обнимающие его за шею. Она легко закинет их, не сжимая его. Он не посмел представить ее приблизившееся лицо. Он не мог представить выражение ее лица. Не знал, каким оно может быть в такой момент.

Девчонка из соседней комнаты передала Нарциссе полотенце, и Блэк захлопнула дверь. Барти перестал прятаться и вышел из-за укрытия, проскользнув пятерней по колонне. Ладонь оставила на камне мокрый след.

...Он вспоминал голые руки, шею и плечи, вертикально перечеркнутые тоненькими линиями белых бретелек. Каждая мимолетная встреча с Блэк, каждый взгляд, брошенный на нее, открывал ему новую грань впечатлений. Он подумал, что руки и шею нужно украсить, хотя бы часиками и цепочкой, а золотистую головку - фероньеркой. Только золото. Ей подойдет только золото.